тайно вторгаются в чужие территориальные воды, как супер оснащенные подводные лодки во имя преступных действий. Другие не замечают, что уже не шпионы и не разведчики, а красуются на всеобщем обозрении центральной площади, как отслужившая свое субмарина-музей. Кого-то даже не существовало вовсе, как легендарного Летучего Голландца, но многие в них верят или более того, пытаются их найти. Но кто-то и до уровня катамарана не дорастает за всю свою жизнь, так и оставаясь чьим-либо якорем или крысами, бегущими из трюмов с чужим кормом во время бедствия. Одни корабли объединяются общими интересами в целые флотилии, а другие дрейфуют по одиночке, но от этого не теряют своей значимости. Некоторые из них терпят крушение, разбившись об острые пики льда, и идут на дно вместе со своими внутренними сокровищами, которые станут ценными для окружающих только после кораблекрушения. А кто-то счасливый еще откроет новые земли и покорит свои неизведанные полюса.
– Семь футов под килем! – крикнул ей издали капитан Летучего Голландца и, махнув рукой, растворился в пенистых волнах.
***
Вновь мастер бестолковых строк
С благоговением взял листок.
И на беду того листа,
Чья так прелестна чистота,
Покрыл узором пресных слов,
Бессменен был его улов…
Среди ловцов гребней ундин,
Поэзии морских глубин,
Строителей песочных замков,
И реставраторов останков
Себя он гордо называл,
«Достойнейшим земных похвал».
И он писал, писал, писал…
Свой век бумажный коротал.
Он написал «Миров войну»,
И «За Детей Отцов вину»,
Свои «Центурии» и «Пир»,
И «Код Ди Каприо» открыл.
Но измождённый графоман,
Попав в свой творческий капкан,
Запальчивым пером поник,
И слёг под гнётом бренных книг.
Так плагиаторский кураж
Не оправдал итоги краж.
Лишь настоящему творцу,
Писать чужое не к лицу,
И подлинная лишь строка
Дарует славные века.
***
Симбиоз или мезальянс
Школьной формы и женских глаз,
Хитрых, словно у сотен лис?
«Она лучшая из актрис
Крепостного театра мод» —
Повторял себе кукловод,
Сохраняя при этом вид,
Словно тихий швейцарский МИД.
«Её можно и в грязь, и в знать.
Сможет всё про всех разузнать,
Сможет всех зверей соблазнить,
Не забыв Ариадны нить.»
Но обману ты верь, не верь —
Всех насквозь видит главный зверь
И возложит на свой алтарь
Её сердца бурый янтарь
Под кенийских тантамов бой,
Под неистовый волчий вой,
Песнопений шаманских звук
И дурман
