которая сидит напротив.
Наконец эстафету рассказчика принял Станислав Давыдович. Он тоже оказался совсем неплохим собеседником. Девушки и дама с ребёнком прямо-таки пожирали его глазами, а Саше в это же самое время представилась возможность немного помечтать…
«У этой красивой женщины кольцо на левой руке – стало быть, она разведена. Как я был бы счастлив, если бы она разрешила мне за ней поухаживать. Я бы её просто боготворил, а ребёнок через короткое время во мне бы души не чаял. Ведь я так люблю детей! Но, видимо, мне суждено всю жизнь быть одному – проклятый горб! Неужто медицина совсем бессильна что-либо сделать? И самое ужасное в том, что эта милая женщина в самом лучшем случае может лишь пожалеть меня, но никак не полюбить! А я был бы согласен и на то, чтобы она разрешила хоть изредка выказывать ей какие-то признаки внимания. Ей самой и её мальчику, конечно. Я ловил бы эти мгновенья, как путник в пустыне, изнывающий от жажды и достигнувший наконец живительного источника. Эти долгожданные минуты общения с двумя милыми существами как-то скрасили бы моё одиночество, согрели мне душу и сердце…»
А Любовь Васильевна – так звали маму ребёнка – игриво смотрела сейчас на Сашу и задавала себе вопрос: смогла бы она влюбиться в этого юношу? Ведь она гораздо старше его…
«Вне всякого сомнения, я ему очень понравилась. Достаточно посмотреть, с каким вожделением и страстью он смотрит на меня… Но почему он сидит в такой неестественной позе? Очень скованно, как бы вписавшись в угол сидения у окна. Всё время разговора висящий на крючке плащ полностью закрывает его спину и спускается на колени. Ведь он должен, по-видимому, сильно мешать. А указывать ему на это как-то неудобно… Однако какой эрудированный молодой человек! Мой Петенька от него прямо-таки без ума. Счастлива будет его избранница – с таким мужем не пропадёшь!»
Тем временем Станислав Давыдович быстро поднялся, без особого труда снял с багажника тяжеленный чемодан Саши и направился к выходу, догоняя уже вышедших в тамбур Свету и Люсю.
Однако Саша чего-то медлил и умоляюще смотрел на Любовь Васильевну. Она, в свою очередь, с улыбкой одобрения глядела на него, как бы говоря: «Ну что же дальше, молодой человек? Теперь уже от вас больше, чем от меня, зависит, продолжим наше знакомство или нет».
И, как бы помогая ему найти нужные слова, она тихо попросила:
– Саша, мне выходить скоро – не могли бы вы снять с полки мою коробку с тортом?
– Да, да, конечно, – ответил он, понимая, как неотвратимо приближается момент его самоуничижения.
Ведь он не дотянется до багажника, даже если встанет на цыпочки.
Вдруг Саша вскочил и попытался быстрыми резкими движениями вытянутых пальцев, чуть прошедших через решётку багажника, продвинуть коробку к переднему краю, чтобы затем легче было её подхватить. Но, даже встав на носки ботинок и предельно вытянув свою маленькую горбатую фигурку, он не смог выполнить задуманное.
Только теперь Людмила Васильевна поняла всё:
«Оказывается,
