она подходила к своим обязанностям тщательно, при других – не очень. Ошибки случались постоянно. Новоприобретенные тома стояли на полках как придется, не проверенные. Оплошности вкрадывались в систему учета и порождали новые оплошности. В недрах библиотеки накопились многолетние поступления – их так никто и не просмотрел. Ходило множество слухов и легенд о содержании тех или иных книг – могущественном, утраченном, скрытом или запретном.
Впервые попав в темные коридоры, Беллис, читая на ходу названия, пошла вдоль полок, растянувшихся на много миль. Она остановилась, вытащила книгу, открыла ее и замерла, увидев имя, написанное от руки на первой странице выцветшими от времени чернилами. Взяла другой том – в нем было другое имя, написанное каллиграфическим почерком: чернила выглядели чуть посвежее. Третья книга была без подписи, а в четвертой опять стояло имя давно умершего владельца.
Беллис стояла, читая все новые и новые имена, и вдруг ею овладел приступ клаустрофобии. Она была окружена украденными книгами, похоронена среди них, словно в куче отбросов. При мысли о бесчисленном множестве окружающих ее имен, тщеславно вычерченных в правом верхнем углу страницы, – о грузе никому не нужных чернил, о бесконечном изъявлении прав собственности (мое, мое), коротком, высокомерном, – у Беллис перехватило дыхание. С какой же легкостью были нарушены эти права!
Ей вдруг показалось, что вокруг нее толпятся мрачные призраки и никак не могут согласиться с тем, что книги больше им не принадлежат.
В тот день, перебирая новые поступления, Беллис нашла одну из собственных книг.
Она долго сидела на полу, раскинув ноги, прислонившись спиной к стеллажу, и разглядывала экземпляр «Свитков пустоши Глаз Дракона». Она трогала знакомый потертый корешок, рельефные буквы: «Б. Хладовин». Это был ее собственный экземпляр, судя по потертостям. Беллис внимательно рассматривала его, словно готовилась к экзамену, который могла провалить.
В тележке не оказалось другой ее работы – «Грамматология верхнекеттайского», но учебник салкрикалтора, который был с ней на «Терпсихории», она тоже нашла.
«Так, значит, уже и наши вещички прибывают», – подумала Беллис.
Это подействовало на нее как удар.
«Это принадлежало мне, – подумала она. – Это у меня отняли».
Что еще тут было с «Терпсихории»? Вот этот экземпляр «Будущих времен» – уж не доктора ли Моллификата? А эта «Орфография и иероглифы» – уж не вдовы ли Кардомиум?
Она не могла успокоиться. Она поднялась и побрела по библиотеке – взбудораженная, недоумевающая, с расстроенными мыслями. Прижимая к себе свою книгу, Беллис выбралась на воздух, прошлась по мосткам, связывавшим библиотечные суда, а потом вернулась в темноту, к полкам.
– Беллис?
Вздрогнув, она подняла глаза. Перед ней стояла Каррианна со слегка поджатыми – то ли недоуменно, то ли озабоченно – губами.
