полагая, что фонтаны крови зальют площадку, но этого не случилось, и дыхание ее замерло, когда она увидела, что кровь свертывается.
Жидкость обильно сочилась из ран, материя крови наползала сама на себя, утолщалась. Беллис видела, как края раны зарубцовываются, зарастают свернувшейся кровью, как образуются большие ее скопления, как красное быстро коричневеет, потом переходит в синее и черное и затвердевает, образуя кристаллическую корку в несколько дюймов поверх кожи.
Кровь, сочившаяся по руке, тоже свертывалась, вырастая в объеме с невероятной скоростью и изменяя цвет, так что становилась похожей на яркую плесень. Куски струпьев врастали в кожу, образуя вкрапления, похожие на кристаллы льда или соли.
Боец снова погрузил свой нож в зеленую жидкость и продолжил делать надрез. Тем же самым занимались и другие у него за спиной. Лицо его искажала гримаса боли. Из надреза вырывалась кровь, текла по выемкам на его мускулатуре и затвердевала как некое подобие панциря.
– Эта жидкость замедляет коагуляцию и позволяет им соорудить что-то вроде доспехов, – прошептал Сайлас на ухо Беллис. – Каждый из бойцов выбирает форму надрезов по своему усмотрению. Это часть их искусства. Легкие и подвижные так направляют кровь из порезов, чтобы она не сковывала суставы, им не нужен слишком тяжелый панцирь. Неторопливые, мощные бойцы наращивают струпья до такой степени, что покрываются броней как конструкты.
Беллис не хотелось говорить.
На эти жуткие, тщательные приготовления у бойцов ушло довольно много времени. Каждый из них по очереди вспарывал себе лицо, грудь, бедра, наращивая покров из засохшей крови, которая образовывала кирасы, наголенники, наручники и шлемы с неровными кромками и небывалой окраской. Произвольные надрезы вели к образованию потоков, напоминающих вулканическую лаву – органическую и минеральную одновременно.
Беллис смотрела на это деловитое полосование, и ее желудок грозил вывернуться наизнанку. Вид этих панцирей, столь усердно взращенных через боль, потряс ее.
После жестокой и красивой подготовки сама схватка, как и предполагала Беллис, оказалась скучной и неприятной.
Три струподела двигались вокруг друг друга, вооружившись каждый двумя здоровенными кривыми саблями. В своих странных доспехах они были похожи на животных в каком-то нездешнем оперении. Но их панцирь был тверже вываренной в воске кожи и неплохо отражал удары тяжелых сабель. После долгой изнурительной борьбы корка отвалилась с предплечья одного из бойцов, и самый юркий из троих нанес ему удар в незащищенное место.
Однако кровь струподелов давала им еще одну защиту. Как только плоть оказалась рассеченной, из раны хлынула кровь, которая обволокла оружие врага. В отсутствие антикоагулянтов она свернулась на воздухе почти мгновенно, образовав уродливый, бесформенный узел, который вязко ухватил металл сабли. Раненый закричал и сделал разворот на месте – оружие оказалось выдернутым из руки противника. Оно несуразно подергивалось в ране.
