он, – но…
В общем, вышло так, что министр иностранных дел отправился на Даунинг-стрит в прескверном расположении духа.
Он не привык к тому, чтобы его подгоняли, чтобы о нем заботились или указывали, что делать. Раздражение его усугубилось, когда он увидел ставших уже привычными велосипедистов, едущих рядом с его каретой, стоящих на каждом шагу полицейских в штатском, старательно изображающих обычных прохожих, якобы бесцельно слоняющихся по улице. А когда он приехал на Даунинг-стрит и понял, что проезд туда закрыт для всех, кроме него, да еще увидел огромную толпу туристов, собравшихся поприветствовать его появление, сэр Филипп почувствовал то, чего не чувствовал еще никогда в жизни, – унижение.
Секретарь дожидался в его рабочем кабинете с черновиком речи, с которой ему предстояло выступить завтра по поводу второго чтения законопроекта.
– Мы не сомневаемся, что придется столкнуться с сильной оппозицией, – доложил секретарь, – но Мейнленд обязал всех своих депутатов присутствовать на заседании, так что мы ожидаем перевес самое меньшее в тридцать шесть голосов.
Рамон просмотрел текст и почувствовал облегчение.
Эти записи вернули ему старое ощущение безопасности и уверенности. В конце концов, он ведь великий государственный министр. Все эти угрозы – сущая ерунда. И только полицию надо винить в том, что поднялась вся эта шумиха… Полицию и, разумеется, прессу… Да-да, правильно, именно прессу… Мало им «сенсаций» – раздули из мухи слона!
Когда он повернулся к секретарю, на лице его играла почти жизнерадостная улыбка.
– Ну хорошо, а что слышно о моих неизвестных друзьях?.. Как там эти мерзавцы называют себя… «Четверо благочестивых», кажется?
Министр говорил не искренне, он прекрасно помнил их название, оно преследовало его и днем и ночью.
Секретарь несколько смутился, до сих пор он никогда не разговаривал с шефом о «Благочестивых», это считалось чем-то вроде запретной темы.
– Они… Собственно, ничего нового… Ничего такого, о чем бы вы еще не читали, – запинаясь, произнес он. – Мы выяснили, кто такой этот Тери, но трех его подельников пока найти не можем.
Министр надул губы.
– Я должен отречься до завтра, такой срок они мне дали, – сказал он.
– Вы получили новое послание?
– Да, но ничего особенного, – беспечно произнес сэр Филипп.
– А в противном случае?
Сэр Филипп нахмурился.
– Они сдержат обещание, – коротко произнес он, поскольку от этого «в противном случае» у него почему-то похолодело на сердце.
В комнате на верхнем этаже мастерской на Карнаби-стрит подавленный, едва живой от страха Тери молча сидел перед тремя мужчинами.
– Я хочу, чтобы вы поняли, – произнес Манфред, – мы не хотим причинять вам зла за то, что вы совершили. Я думаю, и сеньор Пуаккар думает, что сеньор Гонзалес поступил совершенно правильно,
