к искусству и, особенно, к жизни народа (картины «Нищие у дверей дома», «Притча о работниках на винограднике»). Чудовищно, но и закономерно, что этот выдающийся художник, перенеся ряд тяжких утрат (смерть жены Саскии и единственного сына Титуса), уйдет из жизни, всеми покинутый, нищий, при равнодушном молчании сытого общества (бюргеров и купцов).
Как скажет прекрасный русский поэт М. Ю. Лермонтов в стихотворении, посвященном его памяти («На картину Рембрандта»):
Ты понимал, о мрачный гений,
Тот грустный безотчетный сон,
Порыв страстей и вдохновений,
Всё то, чем удивил Байрон.
Я вижу лик полуоткрытый
Означен резкою чертой;
То не беглец ли знаменитый
В одежде инока святой?
Быть может, тайным преступленьем
Высокий ум его убит;
Всё темно вкруг: тоской, сомненьем
Надменный взгляд его горит.
Быть может, ты писал с природы
И этот лик не идеал!
Или в страдальческие годы
Ты сам себя изображал?
Но никогда великой тайны
Холодный не проникнет взор,
И этот труд необычайный
Бездушным будет злой укор.[94]
Рембрандт шел по жизни непонятым странником. Так и пришел к последней роковой черте. В 1669 г., когда его не стало, выяснилось, что у него нет ничего, кроме ветхой одежды и художественных принадлежностей. Если добавить к тому же, что он не оставил дневников, как Леонардо или Дюрер, не был видным дипломатом, как Рубенс, не пользовался громкой прижизненной славой, как Микеланджело, кому-то может показаться, что и его след в жизни народов не столь уж заметен. Однако он сумел создать одну из самых ярких и увлекательных летописей жизни (в своих картинах, автопортретах, портретах любимых ими людей). В отношении его живописи можно сказать, что Рембрандт, наряду с Хальсом, Веласкесом, может быть, еще с двумя-тремя великими мастерами, остался в памяти людей вечно живым и современным художником.
Рембрандт ван Рейн. Даная. 1636 г.
Немецкий искусствовед Е. Гомбрих писал: «При взгляде на работы некоторых значительных и даже великих художников, создается впечатление, что персонажи на их картинах напоминают скорее книжных героев или актеров на сцене… У Рембрандта же все совершенно иначе. С его портретов на нас смотрят самые настоящие, живые люди. Мы ощущаем их тепло, стремление вызвать к себе симпатию, а порой нам передается их одиночество, тоска или страдание… Рембрандт своим острым взором словно проникает в самое сердце человеческое… Я понимаю, что следующая его оценка может показаться кому-то излишне сентиментальной, но я просто не знаю, как еще можно выразить то почти сверхъестественное знание, что проявляет Рембрандт в своих портретах. Это напоминает мне то, что древние греки называли «работой души». Он, подобно Шекспиру, мог проникнуть в самую суть человеческой натуры, в разного рода людей, словно зная, как они
Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в 4-х томах. Стихотворения (1828–1841). Т. 1. М. – Л., 1958, с. 287.
