столько бед?
Где моя вода, что утолит жестокую жажду
последних трех лет?
Нет её. Мы пропитались запахом сырой земли
Легли у блестящей плиты и очнулись
Постаревшими юношами.
Амбиции и возможности
Короткие руки
Дотянуться не могут до облака.
Самолеты разбились о скалы,
В заливы упали ракеты.
Отрубили по локоть —
Беспомощные теперь, как дети.
Ребята-зверята, вы чего печалитесь?
Разве мать говорила, что зефир будет вечен?
Разве думали вы, что мир – это большое игровое поле,
Где веселье и радость станут спутниками юности,
отрочества и инвалидной коляски?
Скорее уж поле для гольфа, где все мы белы и круглы.
Нас бьют, загоняя в дыры и бильярдные лузы,
Нас тащат и давят, соскребают с асфальта!
Все мы талантливы, но каждый талантлив втройне —
Так думать приучили с пеленок,
Но короткие руки остались короткими,
А облако по-прежнему далеко.
Пройдет немного времени,
Когда оно расплывется по небу и станет ничем.
И нагота войдет в наше сознание,
Чтобы соединить мысли с пылью.
Смоет их океан.
Три линии
Три линии выстроились вертикально —
То огни высоток, возведенных в прошлом году.
В них никто не живет, лишь делят метры,
Делят кровать поровну, а иногда и с долей эгоизма,
Выпихивая партнера за борт, вываливая его в пыли пола.
Но свет горит, улыбается нам холодно
Не так как солнце – яростно, тотально,
А понятнее, ведь этот свет имеет родство
Со всем человечеством.
Мы сами его выковали в кузнях разума
Заменили им беспощадное солнце,
Которое медленно убивает планету.
Мы эволюционировали и стали
Владельцами этого дома.
Беспечными, но всё же владельцами.
И когда поднимается рой саранчи
Грезящий о зеленых лугах,
Деревьях-исполинах,
Чистых озерах и реках,
То я вспоминаю три ярких линии света
Которые отражаются в лужах, что видны
С 12-го этажа многоквартирного дома.
Их свет – теплее солнечных лучей
Которые последние две сотни лет
Только обжигают нас.
Твоя собственная социальная
