Петровна лежала поверх одеяла на широкой двуспальной кровати, по обе сторонам которой в больших напольных вазах увядали цветы. Шторы мягкими волнами падали вниз, создавая в комнате полумрак. Свет из единственного слухового окна в крыше высвечивал голову Стефании Петровны на синей атласной подушке. В этом свете, ограниченном прямоугольником окна, её лицо казалось неестественно бледным, даже голубоватым.
– Мы пришли сказать вам: «до свидания», – Михаил подался чуть вперёд в надежде помочь хозяйке, если та решит встать, но Стефания Петровна только повернула к ним голову. – Мы всё же должны задать вам…
– Кто мог убить? – резко оборвала хозяйка и опять, как в начале разговора, неожиданно пронзительно каркнула. – Я знаю это точно!
– Стефания Петровна, тут вы совсем неправы, – слова Михаила утонули в звоне серёжек Веры.
– Мама-а-а! – взвыла Вера, умоляюще сложив руки лодочкой. – Ну, пожалуйста, не фантазируй. Ты не можешь этого знать…
Стефания Петровна хрипловато рассмеялась:
– Знаю, но не скажу, не скажу! Даже если будете меня пытать. Разберётесь – подтвержу. Нет и суда нет! Эть-геть… – заявила хозяйка дома, гневно выплёвывая слова. – Всё! Разговор без протокола закончен!
Глава 4
– Баба-яга! – в сердцах бросил Роман, когда они с Исайчевым вышли за калитку. – Там, в спальне под крышей, я даже перепугался. Ты заметил, Михал Юрич, у неё никакой скорби или просто печали. Та ещё штучка госпожа Сперанская. Забьюсь на что хочешь – она в этом «деле» запачкана. Ты не разделяешь? По поводу того, что она знает убийцу, кажется, блефует. Раззадоривает нас. Хочет, чтобы мы быстрее шевелились… Чего молчишь?
– Поедем, где-нибудь перекусим, Рома, я страшно голодный… – мягко положив руку на плечо коллеге, попросил Михаил.
– Нет, ну надо же какая?! Меня это настораживает, – пропустив мимо ушей просьбу Михаила, продолжил тему Роман, – а тебя?
– Докладываю, у них отца убили… Каждый реагирует по-разному. Эти так. Но если честно, мне тоже не нравится…
Роман в недоумении пожал плечами:
– Мы, что ли, его убили? Зачем на нас-то крыситься?
– Думается мне, Роман, она, возможно, знает значительно больше, чем сейчас сказала. Но странно даже не это, а то, что она не хочет чтобы мы разобрались. Как ты думаешь почему?
– Ну ты даёшь, Михал Юрич, у неё мужа убили, а вдова не хочет, чтобы разобрались. Что-то ты, друг, не в ту сторону соображать начал, а…
– Хорошо хоть начал. У меня, когда голодный, соображательная часть мозга редко работает, – задумчиво произнёс Михаил. – Мне показалось, или у неё действительно было странное лицо, будто она торжествует. Будто с неё камень сняли, и в то же время она сожалеет…
– Тебе нужно съесть сникерс, совсем плохой стал. Сам-то понял, что сказал? Торжествует сожалея!
– Вот! Молодец, Роман Валерич! Правильно! Она сожалеет торжествуя… – Михаил удовлетворённо потёр ладонь о ладонь. – Вот
