в городе крупную фирму «Всё для новорождённых». Долго была депутатом областного Совета. Часто воевала с губернатором. Разветвлённая сеть её магазинов детского питания, под общим названием «Милое дитя», кормила не одно поколение родившихся малышей. После дефолта Мила с нуля построила швейную фабрику по пошиву одежды и приданного для новорождённых и параллельно успела воспитать дочь Ольгу Ленину – на сегодня успешного и известного в городе адвоката. Похороны матери Ольга Ленина провела без помпы, совсем тихо. Наверное, поэтому Михаил пропустил это событие, тем более что после смерти Милы Михайловны её фирма продолжала успешно работать. Бизнес Лениных был одним из крепких и успешных в Сартове.
– И всё же вы как-то странно отделяете отца и вашу маму от остальных родственников. – Исайчев покрутил в руках пустую чашку, поставил её на столик, и тут же получил от собеседника вопрос:
– Ещё кофе или повременим?
– Пока повременим. Вы конфликтовали с отцом?
– У отца по отношению ко всему человечеству в обиходе было всего три глагола, – ухмыльнулся Сперанский. – Не замечать – это относилось ко всем, кто не входил в сферу его интересов, использовать – это те, с кем отец соприкасался по жизни, и любить – это по отношению к одному человеку на свете – моей матери. Он называл её Шахерезадой и всегда рядом с ней мяукал, как майский кот. Верушка, к сожалению, подпадала под глагол не замечать, а я – использовать. По поводу конфликтов? Разве можно конфликтовать с пустым местом – это я про себя… Знаете, как отец проходил в доме мимо меня, как мимо закрытой на замок двери. Закрыто? Значит, закрыто и нечего рваться. Хотя с другой стороны двери в неё ломился я, головой стучал. Когда повзрослел – понял, он сам закрыл её на замок от меня. Закрыл и ключ выбросил, так-то…
– Олег Леонидович, где вы были в субботу вечером с одиннадцати тридцати до часа ночи? – этот вопрос Михаил планировал задать Сперанскому последним, но после его признания не удержался и спросил.
– Ух ты! – Олег выпрямил сутулую спину. – Я ждал, что вы об этом спросите, но не думал, что так скоро. Я, знаете ли, был пьян и в непотребном виде валялся у себя в квартире. Подтвердить этого никто не может. Жена с сыном уехали к матери по причине ненавистного отношения к алкоголю. Но я не убивал отца. Я для этого хлипок. Всегда боялся его и всегда хотел, чтобы он меня, наконец, заметил не только, как рабочую силу. Персоной хотел стать в его глазах – не успел! Вот здесь, – Сперанский похлопал ладонями по подлокотникам кресла. – Я персона! У меня, как говорят, голова под банковское дело заточена, поэтому и терпят. – Он пододвинул ближе к себе оброненное с блюдечка кофейное зёрнышко и щелчком отправил его в дальний угол кабинета. – Знаете, как меня дразнил отец – «Хлип‘ок», не «Хл‘юпик», а именно «Хлип‘ок». Эть-геть.
– Что вы сейчас сказали? – не поняв последней фразы, переспросил Михаил.
– Я сказал «эть-геть» –
