как известно, они все ледяные. Тем паче чугунные. Попытки их разлучить не увенчались успехом. Зато Мишка проснулся и произнёс с раздражением: «Хватит дёргаться. Она к полу привинчена».
Ах, вот оно что. Он пережидает здесь дождь не впервые! А я удивлялся, увидев его на пакете с одеждой. Думал, уселся случайно. Коварный обманщик! Он знал, что ждёт его впереди. Но почему он смотрит вперёд с интересом? Будто увидел что-то впервые. Взглянув в ту же сторону, я ничего интересного не увидел: лишь пару скамеек да очередь в кассу. Впрочем, очередь была настолько мала, что не заметить её было сложно. А на холодной скамейке тем более!
Идея завершить поездку в Литву возвращением в Питер пришла в наши головы одновременно, и мы её почтили вставанием. Затем произошло нечто из ряда вон выходящее. Едва привстав со скамьи, мы оказались вдали от неё, будто вырезали кусок киноленты. Мишка с кошельком стоял в конце очереди, а я с досадой – у расписания поездов. Я смотрел на него и не мог оторваться. Как в школьной задачке предлагалось решить, в каком направлении мы поедем сегодня, если поезд в Питер отправится на двенадцать часов позднее автобуса в Зарасай? Ответ мы не знали, а задачу решить не могли. Даже списать было не у кого. И мы вернулись к скамейке.
– А ещё говорят… – хотел я процитировать Мишкино изречение, но лязгнув зубами от холода, едва не прикусил свой язык.
– Что? – спросил он равнодушно.
– …говорят, – процедил я беззлобно сквозь зубы, – что здесь всегда теплее, чем в Питере.
– Да? – изобразил он удивление.
– …а когда идёт дождь… – воспроизвёл я зубами дробь дождя за окном, – это очень прия-я-ятно.
И мы хохотнули, причём у Мишки это получилось неестественно громко. А потом была тишина. И дробь дождя за окном ей ничуть не мешала. Напротив, назойливым напоминанием о неминуемой осени она делала её угнетающей.
«Что ж, – думал я, глядя в омываемое ливнем окно, – никто не гнал меня сюда. Сам согласился. Но отчего мне тоскливо?». И словно услышав мой стон, Мишка достал из сумки початую при отъезде из Питера бутылку с портвейном – универсальным средством борьбы с непогодой. Сработало оно и сейчас, позволив трезво оценить ситуацию.
Для чего мы везли сюда на автобусе сумки? – задались мы вопросом. – Неужели для того, чтобы отвезти их обратно на поезде? И то ли от этих вопросов, то ли от сиротливого вида опустошённой бутылки мы вновь решили положиться во всём на судьбу и, сдав на хранение вещи, отправились на экскурсию по вокзалу.
Миновав ряд ничем непримечательных помещений, мы остановились перед металлической дверью и, преодолев сопротивление мощной пружины, оказались вышвырнутыми ею на улицу. То, что мы там увидели, заставило нас броситься к закрывавшейся двери. Но в этот раз победила пружина.
Жмурясь от яркого солнца, Мишка спросил:
– Ты что-нибудь понимаешь?
Предчувствие непостижимого, чего-то из ряда вон выходящего, возникшее у меня после того как я шагнул из непогоды
