рано состарившемся лице стали более глубокими. – Что значит беспристрастно?
– А это значит, что его вложения невозможно просчитать. Они нелогичны, непоследовательны и не поддаются никакой классификации. Он поддерживает проекты по искусству, науке, спорту, туризму...
– То есть, в двух словах, ты хочешь сказать, что круг его интересов крайне обширен? – перебил генерал Триполина, который, видимо, мог до утра перечислять увлечения Войтовича.
– В том-то и дело: складывается впечатление, что у этого человека вообще нет никаких интересов, и ему совершенно все равно, куда и на что пойдут его деньги. – Триполин достал из кармана спичечный коробок и стал медленно перебирать его пальцами левой руки.
– Ну, с этим понятно, – Мирошников еще больше нахмурился, и его морщинистое лицо стало похоже на морду шарпея. Георгий Матвеевич протянул руку через стол и жестом попросил спички у полковника. Генерал прикурил сигарету и положил спички на стол. Выпустив в потолок тонкую струйку дыма, он усмехнулся: – Ну вот, хоть какая-то польза от твоего коробка... Я так понимаю, что Войтович с легкостью расстается с деньгами и его не волнует результат.
– Не совсем так. – Триполин снова взял коробок в левую руку и, ловко манипулируя им, как фокусник, интригующе продолжил: – Может быть, результат его и не волнует, но дело в том, что куда бы Войтович ни вкладывал деньги, они всегда приносят ему прибыль. Любое, на первый взгляд самое бесперспективное вложение в итоге обязательно оборачивается для него финансовой удачей. А в последние три года это вообще стало походить на какую-то странную игру. Своим участием в безнадежных делах он словно бросает вызов то ли судьбе, то ли здравому смыслу и, как ни странно, всегда побеждает.
– Хватит мне здесь байки травить, – зло прошептал Мирошников. Он с силой затушил окурок в пепельнице, встал из-за стола и, засунув руки в карманы брюк, начал нервно прохаживать по кабинету. – Не хватало мне еще здесь пересказов городских сплетен. Я желтую прессу тоже иногда просматриваю. О том, что Войтович – заговоренный на удачу или у него договор с самим дьяволом, все московские газеты пестрят. Я тебя по делу позвал, а ты мне, твою мать... – взглянув на Триполина, генерал осекся.
Он понял, что перегнул палку. Полковник молча сидел, уставившись на спичечный коробок, который спокойно лежал у него на раскрытой левой ладони. Мирошников сел на свое место за столом. Немного помолчав, он, желая исправить сложившуюся ситуацию, дружеским тоном спросил:
– Ладно, что тебе удалось установить по Войтовичу?
– Я только что докладывал вам, товарищ генерал...
– Хватит, Леня! – перебил его Мирошников. – Ну, что ты теперь здесь комедию разыгрываешь? Ты же знаешь, что у меня это дело Войтовича в печенках сидит. У меня уже нервы ни к черту! Я с тобой серьезно разговариваю... – очень искренне и даже с некоторой ноткой извинения в голосе произнес генерал.
– А я тоже с тобой серьезно разговариваю. – Триполин убрал спичечный коробок в карман брюк. Положил руки �
