меня. Все кости у меняк моей прилипли коже и к моей
прилипли плоти; я остался с кожей
лишь около зубов моих. Прошу вас
помилуйте, помилуйте меня,
друзья мои, ибо меня коснулась
рука Господня. Для чего и вы
меня преследуете, как и Бог,
и не насытитесь моею плотью?
О, если б записать слова мои!
И если бы их в книге начертать
резцом железным с оловом, – навеки
они б на камне вырезаны были!
Но знаю я: мой Искупитель жив,
восставит Он распавшуюся кожу
мою в последний день; и во плоти
моей узрю я Бога. Сам узрю;
мои глаза, а не глаза другого
Его узрят. Истаивает сердце
в груди моей! Вам должно бы сказать:
«Зачем же мы преследуем его?»
Как будто корень зла во мне отыскан.
Меча убойтесь, ибо меч – отмститель
неправды и запомните: есть суд».
Глава 20
Второй ответ Софара
И отвечал Софар Наамитянин
и так сказал: «Заставили меня
ответить размышления мои,
и я спешу их выразить. Услышал
я тут упрек, позорный для меня;
дух разуменья моего ответит.
Ты разве знать не знаешь, что от века, —
как человек поставлен на земле, —
веселье беззаконных скоротечно,
мгновенно лицемера торжество.
Хотя бы возросло и до небес
его величье, голова его
касалась облаков, – но на века
он пропадает, как его отходы.
И скажет, кто видал его: «Где он?»
Он улетит как сон – его не сыщут;
исчезнет, как видение ночное.
Глаз, видевший его, уж не увидит
его совсем, и собственное место
его уж не усмотрит. Сыновья
его начнут заискивать у нищих,
и возвратит похищенное им
его рука. И кости у него
наполнены грехами лет младых
и лягут в прах они с ним. Если сладко
зло у него во рту, и он таит
его под языком своим, и носит,
не бросит зло, держа в устах своих,
тогда в его утробе эта пища
внутри его змеиной желчью станет.
Богатство, что глотал он, изблюет;
исторгнет Бог из чрева у него
богатство это. Он змеиный яд
сосет; его убьет язык ехидны.
И не видать ему ручьев и рек,
что истекают медом с молоком!
Нажитое трудом он возвратит,
не проглотив; его расплата будет
по мере достояния его,
а он и не порадуется вовсе.
Ведь угнетал он, бедных отсылал;
захватывал дома, каких не строил;
в своей утробе сытости не знал
и в жадности людей он не щадил.
Никто не спасся от его обжорства,
но счастие его не устоит.
И в полном изобилии ему
ужасно тесно будет; на него
обиженных поднимется рука.
А будет чем
