не смел и заикаться – все боялись ее огорчить, хотя она и так всегда была в дурном настроении. Кроме того, ей опять казалось, будто она ждет ребенка.
Некоторые хотели бы видеть ее преемницей меня, хотя многие считали, что она выберет Елизавету. Иногда я представляла, что стану королевой и получу все, что полагается королеве: драгоценности, платья, роскошные покои, лесть придворных. Но даже я не была настолько глупа, чтобы полагать, будто меня ждут сплошные удовольствия; я ведь видела, что нынешнюю королеву буквально раздавило ее бремя. Сейчас она была сама на себя не похожа. Мысли о королевской власти слишком велики, чтобы свободно помещаться в голове, тем более что я все время вспоминала сестрицу Джейн. Так что я гнала от себя мысли о престоле. Кроме того, королева сомневалась в прочности моей веры. Я это знала, потому что чувствовала на себе ее взгляд во время мессы. Наверное, она не молилась по-настоящему, а только следила, как бы среди ее фрейлин не оказалось еретичек. Знай она, о чем я думаю на самом деле, меня бы давно сожгли на костре. Так или иначе, я давно поняла, что Елизавета гораздо лучше подходит на роль королевы. Скоро она вернется ко двору, и Maman посоветовала мне помириться с ней – что, боюсь, будет нелегко.
Джейн Дормер что-то тихо напевала. Мы с Юноной нашивали маленькие золотые диски на рукава парадного платья; работа навевала на меня тоску. Королева сгорбилась в кресле и, похоже, спала. Никто по-настоящему не верил в то, что она ждет ребенка, но только Фрайдсуайд Стерли говорила о своих сомнениях вслух. Во всяком случае, королева знала Фрайдсуайд с детства, и только ей хватало храбрости говорить, что она думает. Остальные, даже Сьюзен Кларенси, во всем ей потакали. Но королеве действительно нездоровилось: живот у нее раздулся, как барабан, и, видимо, болел, судя по тому, как она стонала, когда мы одевали ее. Мы все слышали, как по утрам ее рвет; нам приходилось убирать за ней яркие лужи желчи. Когда песенка Джейн Дормер подошла к концу, королева заворочалась и вздохнула, а потом вдруг проснулась. Юнона с улыбкой ткнула меня в бок, и я, затаив дыхание, плотно сжала губы, чтобы не прыснуть. Наискосок от нас сидела Левина; у ее ног лежал ее борзой пес. Она рисует нас всех. Левина ненадолго оторвалась от своей работы, посмотрела на нас, подняла брови. В отсутствие Maman Левина очень утешает меня; она всегда была рядом и готова меня успокоить.
– Боже! – с улыбкой воскликнула королева, еще не до конца проснувшись, как будто она видела сон. – Ангельские звуки! – Может быть, ей снилось, что она умерла и предстала перед Создателем? Вдруг улыбка исчезла, и королева показалась мне древней старухой, как будто на нее взвалили все несчастья мира. – Кале, – сказала она, поднося тыльную сторону ладони ко лбу. – Когда я умру и меня вскроют, вы найдете у меня в сердце Фелипе и Кале. – Я заметила, что Фрайдсуайд Стерли, которая сидела с вышиванием по другую сторону камина, переглянулась со своей соседкой, Сьюзен Кларенси. Они обе не скрывали тревоги. Правда, последнее время королева слишком часто
