то есть на следующий день после того дня, когда «скорая помощь» увезла Ивана Карповича Тарасова в лучшую частную психиатрическую клинику города. Андрей Вальтерович что-то обещал – что-то обнадеживающее. Все старушки поверили или сделали вид, что поверили, не поверила только одна – самая старая из них. Ей, кажется, было девяносто четыре года – она долго-долго, пристально, смотрела в глаза Шлодгауэру, и он сам не выдержал, и отвел глаза, прекрасно понимая, что врать старым людям является глупым и бессмысленным занятием.
Просто в те минуты, когда он принимал девяносточетырехлетнюю старушку, у него вдруг возникло ощущение неумолимо надвигающейся на город и городских жителей какой-то особенной экзотической беды, каких, в общем-то и так хватало в городе за последние годы, но, которая, тем не менее, по его обостренному чутью должна была уничтожить город до окончания того срока, в течение которого судьба предопределила быть ему и.о. мэра Тарасова.
Глава 3
Около одиннадцати часов вечера мы, то есть генерал-майор Панцырев, майор Стрельцов и я, одетые в пятнистые камуфляжные комбинезоны и даже – пуленепробиваемые жилеты, вышли из гостиничных дверей и в крайне тяжелым расположением духа погрузились в черный служебный «Мерседес-600», поджидавший нас у главного гостиничного входа. Десять спецназовцев «Стикса», экипированные в аналогичной пятнистой и пуленепробиваемой манере, заняли места в двух джипах «Хаммер H1». Панцырев, усевшийся рядом с водителем, оглянулся на джипы, проследил, как захлопнулись дверцы вслед за его боевиками, и хмуро приказал водителю:
– Поехали!
В гостиничном номере у нас состоялась продолжительная беседа. В основном говорил я: мне было что рассказать. Генерал и майор слушали меня молча, лишь изредка перебивая нетерпеливыми уточняющими вопросами. Не удивительно, что во все время моего рассказа они смотрели на меня совершенно ошарашенными глазами. Когда я закончил, в номере повисла гнетущая тишина, в течение которой я сделался объектом еще более тщательного и более ошарашенного разглядывания чем то, что имело место во время моего повествования.
– Всё очень плохо! – замогильным голосом произнёс Сергей Семенович и, повернув осунувшееся расстроенное лицо к окну, добавил вдруг неожиданно твердо: – Нужно немедленно ехать в эту злополучную Цыганскую Слободу и все выяснять на месте!
Затем генерал опять внимательно посмотрел на меня и не терпящим возражений тоном заявил:
– Только ты один можешь опознать цыган – поэтому тебе и необходимо поехать с нами в качестве единственного свидетеля. Опознаешь, и кто-нибудь довезет тебя до больницы к жене.
Я молча понимающе кивнул, и опять установилось молчание.
Минут через двадцать, когда мы уже находились у самого въезда в Цыганскую Слободу, я догадался поинтересоваться у Панцырева:
– Товарищ
