стихи читала мнесвоим наивным, нежным голосом.
И остывал зеленый чай.
И «за полночь» дисплей высвечивал.
И ревновал я сгоряча.
Но, в целом, был доволен вечером.
Прошу, читай! Читай еще!
Готов я слушать вечность, милая!
Еще б разок румяных щек
твоих коснуться. Но не в силах я…
Не в силах я преодолеть
твое земное притяжение.
У отношений наших нет
логического завершения.
«Повсюду ты, твой образ милый…»
Повсюду ты, твой образ милый:
в верхушках сосен и берез,
осенним солнцем озаренных;
и в ярких отблесках оконного стекла;
и в нежно-голубой небесной выси;
и в томной темноте закрытых глаз.
Ты даже в лицах окружающих меня
простых попутчиков, прохожих;
в случайных взглядах, и улыбках, и движеньях.
И девушки, и женщины – лишь на тебя похожи.
Ты моя радость, боль и головокруженье.
И я скучаю по тебе ежесекундно.
Прикрою веки – предо мной твоя душа.
Иду – прислушиваюсь: слышится как будто
твое лишь имя. И тебе мой каждый шаг.
Повсюду милый образ твой…
Да, образ твой повсюду.
Спокойной ночи!
Словно из металла соткан,
воздух чёрен и трескуч.
До утра холодных окон
не коснётся света луч.
Свитер шерстяной одену,
заварю покрепче чай,
вспоминая первым делом
бархат твоего плеча.
Засыпай, моя родная.
Сном спокойным, сладким спи.
За тебя свой чай до дна я
выпью, будто чистый спирт.
И лобзанием воздушным
сквозь пространство прикоснусь
к роднику твоих послушных
неизменно нежных уст.
Несравненная
Я растаял в тебе, ты – в стихах моих нежно растаяла.
Ах, моя ты Марина Цветаева.
Я в разлуке с тобой – молодой старик.
Будь ко мне благосклонней, моя Лиля Брик.
Без тебя я – как полупустой стакан.
Ты моя Айседора Дункан.
А глаза мои меркнут матово.
Ах, моя ты Анна Ахматова.
«Зачем мне часы, если вечность…»
Зачем мне часы, если вечность
времени неподвластна?
Время – абстрактное нечто,
спящее мирно в терраске,
словно домашний котенок —
этот клубочек счастья,
из светлого ставший темным
почти в одночасье.
Зачем мне часы, если их
счастливые не наблюдают?
Дорогая, что нам с тобой до других,
если чуть ли не каждую ночь, не мигая,
нам улыбаются звезды, вестники Бога?
Что же ты смотришь в глаза мне серьезно и строго?
Но молчи!
Я догадался. Почти.
А вправе ли мы друг друга учить?
В зрачках
