что Верочка опять усмехается, девушка обиженно ругается, уходя в подсобку, – Да ну вас на фиг, Вер!.. Вот когда ты будешь отдыхать, я тоже так разорусь на весь магазин, что обалдеешь!.. И замуж схожу, и разведусь заодно!..
****
Апрель
… – Нет, нет и ещё раз нет!, – стуча по воображаемому столу чистым сухим кулачком, Сергей Витальевич окончательно выходит из себя, – Что вы возомнили о себе, уважаемый Емельян Семёныч? Вы что же теперь – политолог?
Шумно набрав воздуха носом, Сергей Витальевич задохнулся от возмущения:
– Как можете вы – человек с багажом в шесть десятков лет, рассуждать так чудовищно дилетантски и, вместе с тем претендуя на авторитетность мнения, о вещах, в которых, как я вижу, вы совершенно не смыслите?! Со-вер-шен-но!!..
Запахнув, словно плащ, не по размеру большую пижаму, Сергей Витальевич встал перед лавочкой, и свысока посмотрел на собеседника:
– Ваши доводы абсурдны – раз! Не имеют под собой ни малейшей исторической, а тем более документальной трактовки – два!, и просто оскорбительны для меня, как для… гм…, – сжав губы, подбирает слово, – как для гражданина и патриота, в конце концов!.. Вы отдаёте себе отчёт, что ваши аморальные рассуждения в принципе извращают нашу историю?!..
…Удобно откинувшись на рельеф спинки и положив обе руки на плешь, Емельян Семёныч улыбается и с удовольствием смотрит на друга:
– Прекратите! Сергей Витальевич, прекратите, я прошу вас. Моя аргументация почерпнута из более авторитетных источников, уж поверьте, милейший! И тем паче мне странно видеть вашу реакцию, как оппонента, уважаемый вы мой! Отвергая очевидные тенденциозные трактовки, вы, дорогой мой, подходите к данной тематике сугубо амбициозно и болезненно, к вящему моему сожалению. И если вы, всё же потрудитесь выслушать мою точку зрения, версию так сказать, построенную на куда уж более сведущих источниках, чем мы с вами, я, возможно, смогу пошатнуть вашу версию статус кво!.. Да-с!..
Но Сергей Витальевич не в силах более слышать это!
Нервно вскакивает он перед лавочкой, делает большой вдох неба, и выпускает воздух трубочкой. Намотав на руку пижаму, словно тогу, он демонстративно садится, закидывая костлявую ногу на ногу:
– Ну-с… Я весь внимание!.. Прошу-с!..
– Полно вам обижаться, коллега, – Емельян Семёнович замечает, что вскакивания друга привлекли внимание санитаров во флигеле, и берёт на пол тона ниже:
– Я отлично вас понимаю, дорогой вы мой спорщик, милый мой дружище! Я тоже русский человек. Такой же патриот!.. Или, по крайней мере, тот, кто считает себя таковым.., – старик торопливо и примирительно кладёт руку на плечо собеседника, заметив, что тот вновь порывается вскочить, – и мне!.. И мне так же трудно и подчас больно рассуждать на темы столь… гм… деликатного, в эстетическом что ли, плане… напрямую связанные с весьма весомым в любом смысле периодом моей личной жизни. Периодом истории страны, без которой я не смыслю своего существования. Страны моей!.. Нашей! Успокойтесь, я прошу вас. Дайте мне высказаться.
