и даже не знал, что в ней творится!
Струге шумно выдохнул воздух.
– Знаете, Вольдемар Андреевич, вы сейчас рассуждаете, как наш инспектор по делам несовершеннолетних Федя Зубарев. Он ловит на улице стайку малолеток, приводит в отдел и задает один и тот же вопрос: «Что такое сборник карт?» Тех, кто ответит «атлас», он отпускает, а тех, кто скажет «колода», начинает склонять к даче показаний по неочевидным преступлениям. Вы позвольте уж мне, как судье, определять степень вины каждого из героев! И еще одна просьба. Займитесь своим делом и не пытайтесь оказать давление на суд. Не надо, ладно?..
– Я не пытаюсь оказать давление. – Было видно, что Балыбин слегка струхнул и сравнение с Федей Зубаревым ему не понравилось. – Я хочу лишь объяснить вам, что Артур даже руки на эту Григорян не поднял…
«Так, еще пара прокачек, и «белых пятен» в этом деле станет еще меньше…»
– А кто же, по-вашему, пытал хозяйку квартиры? Домовой? Или опоздавший на поезд в Лапландию Санта-Клаус?
– В деле ведь, блин, все есть! – прошипел, как гюрза, Балыбин. – Смуглов, который сейчас под подпиской, обыскивал квартиру; Перченков, который сейчас в бегах, жег утюгом эту… Григорян! А Артур, который не прикоснулся ни к деньгам, ни к утюгу, ни к Григорян, третий месяц парится в следственном изоляторе!! За что?!
– А вы не понимаете? – Антон насупился. – Странно, что гражданин, занимающий столь высокий пост, не видит в действиях человека состава преступления только потому, что человек является его родственником. Артур Цеба, Смуглов и Перченков составили план операции, по которому и действовали в отношении потерпевшей Григорян. Такое поведение квалифицируется как преступный сговор группой лиц. Это все четко и ясно прописано в деле. Обсуждать такие моменты более конкретно вне процесса я не имею права, Виктор Аркадьевич это знает. Но все же скажу, что я согласен со следователем, расследовавшим это дело. Как я убедился, преступление он квалифицировал правильно, виновность каждого определил четко.
– Вольдемар Андреевич хотел бы спросить, – словно переводчик, тактично вмешался председатель, – нельзя ли до суда изменить меру пресечения для Артура Цебы?
«Ай, молодца! – восхитился ловкостью Николаева Струге. – Знает ведь, что такие «кабинетные» просьбы я выполнять не стану, но все равно спрашивает! Молодец. Он хочет, чтобы я отказал. Чтобы именно я это сделал, а не он бы объяснял Балыбину, кем и каким образом подаются подобные ходатайства. Ладно, раз мне сделан пас, я его отыграю…»
– Я думал, у вас есть сильный адвокат, Вольдемар Андреевич. А у вас его нет. Наверное, поэтому Цеба в СИЗО, а Смуглов – под подпиской.
– Бред какой-то. – Лицо Балыбина пошло бордовыми пятнами. Он явно не рассчитывал на такой поворот в разговоре. – Я так понимаю, что говорить нам больше не о чем?
– Ну почему же?! – встрепенулся Николаев. – Наша беседа продолжается, Вольдемар Андреевич! Мы все прекрасно поняли, дело идет своим чередом. Главное – сохранять спокойствие. Антон Павлович – сильный судья и он сделает правильный
