пылал неприкрытый гнев. – Только разуйся!
Сосед, не понимая истинной причины моей ярости, суетливо стянул с себя кроссовки и засеменил на кухню.
– Ну-ка, выходи оттуда! – заорал я под диван. – Выходи, иначе задницу ремнем располосую!
Иваныч послушно выскочил из кухни и встал передо мной, как конь перед травой. Его глаза светились ужасом. Проанализировав ситуацию, я спокойно ему бросил:
– Это не тебе. Продолжай…
Сосед снова утонул в глубине кухни.
Под омерзительный перестук «чебурашек» я наконец вытянул Рольфа из-под дивана. Щенок скулил, визжал, рычал и кусался одновременно. Сев на пол и подняв дебошира под мышки, я как можно спокойнее принялся разъяснять собаке банальные вещи:
– Не смей ничего трогать в моей квартире. Все, что в ней находится, мое. Твоего здесь ничего нет. Тапки – мои. Документы – мои. И этот палас тоже мой, черт возьми! Если хочешь в туалет, нужно проситься! Гавкнуть там, к двери подбежать или что там еще вы делаете.
От щенка пахло топленым молоком и «псинкой». При мысли о том, что в моей квартире, да и от меня самого вскоре будет пахнуть так же, я ужаснулся. И вдруг меня осенило. Поводом к этому был именно запах. Нужно позвонить в питомник УВД Петьке Варфоломееву! Мой друг еще по военному училищу, которое он непонятно зачем окончил, да еще и с «красным» дипломом, сразу после выпуска уволился из войск и устроился работать в питомник! От него всегда пахло псиной. Даже на свадьбе его смокинг был насквозь пропитан запахом собачатины. Как я мог забыть?! Вот мое спасение. Передам пса Петьке. Из Рольфа должна получиться отличная служебно-розыскная собака по уничтожению на корню незаконных вооруженных формирований и террористов. Именно – по уничтожению.
Я уже потянулся к телефону, как вдруг вспомнил, что по воскресеньям Петр Андреевич Варфоломеев имел обыкновение выводить многочисленное семейство из шести душ – жену, троих детей и двух собак – на прогулку в парк. На работе его в этот день недели не найдешь с огнем. А сегодня – именно воскресенье. Облом. Ладно, Рольф. Ты здесь переночуешь, но завтра, в восемь тридцать, я снимаю трубку с этого телефона и ровно через десять минут мы помчимся в питомник. В твой новый дом! От радости я даже ухмыльнулся, почувствовав, что с моих плеч сваливается камень величиной с Эверест.
– По-о-онял? – довольно протянул я.
Щенку надоело висеть в воздухе, и он коротко рыкнул, напоминая мне о том, что воспитание – воспитанием, но пора и честь знать. Я опустил его на пол. Рольф сделал несколько шагов, смешно выгибая в дугу задние лапы, остановился около кресла и упал на бок как подкошенный. Кажется, в процессе уничтожения моей домашней обуви пес использовал последние калории. Он положил морду на передние лапы и закрыл глаза. Мой барбос устал.
Подумав о калориях, я вспомнил, что пора собираться за продуктами. Во-первых, мой холодильник был пуст, как сейчас голова Иваныча, а во-вторых, Рольф
