за бензопилой, а в Кембридже за учебником филологии коротал. Я едва подумаю о тебе, перед моими глазами тут же встает сморчок с воробьиной головой и замоченными штанами. А тут нате – «безразлично к чужой судьбе»… Окреп, что ли?
– Два дня осталось, Антон Павлович. Ровно столько до тебя ехать. А там… Одно сказать могу. Как приеду, с этого момента каждую секунду твоей жизни буду воспринимать как личное оскорбление. Понял?
– С ума сойти… – восхитился Струге. – Это на самом деле ты, Кургузов?
– Скоро убедишься.
Через пару минут после «отбоя» раздалась трель мобильного телефона.
– Антон, с тобой разговаривали из Табулги. – Пащенко помедлил и, не дождавшись объяснений, бросил: – Я тебе сейчас на городской перезвоню.
– Не надо, – отрезал Антон Павлович. – Приеду в суд, позвоню сам.
Попытался успокоить любопытство старого друга, не смог и отключил связь.
– Кто там? – просыпаясь, сонно спросила Саша.
– Пащенко, – неопределенно ответил Антон, оделся и направился в ванную.
Через полчаса все четверо снова встретились за столом, и Струге дал себе слово уже сегодня к ужину это число уменьшить вдвое. Наскоро перекусив, чувствуя к еде отвращение, а к окружающим агрессию, Антон Павлович заторопился в суд. Прикрикнул на Крыльницкого, завис, сдавливая гнев, над ботинком с заевшей «молнией», пропустил проскользнувших на площадку милиционеров и признался жене:
– Меня это бесит, дорогая.
– Застежка?
Посмотрев на Сашу, Антон Павлович шумно выдохнул воздух и пожелал ей удачного дня.
Улизнувшие из квартиры сержанты тактично молчали, покуривали и дожидались его на улице. Едва судья спустился вниз, Крыльницкий поспешил за ним, стараясь попадать след в след на дороге, занесенной за ночь порошей. А Звонарев дождался Сашу, и различие между двумя этими удаляющимися в разные стороны парами было лишь в том, что во втором случае дорогу пробивал милиционер.
На удивление, день миновал быстро. Разговор с Николаевым с утра не получился, у председателя был затяжной процесс, и Антон скрепя сердце стал дожидаться обеда. Едва Алиса напомнила, что неплохо было бы выпить чашку кофе, Антон скинул с плеч мантию и направился в кабинет Виктора Аркадьевича…
– Простите… – отшатнувшись в сторону от его плеча, извинился посетитель. И, напирая на «р», повторил: – Простите, ради бога.
Не отвечая, судья дошел до приемной и без стука отворил дверь.
– Он по телефону…
Слово «разговаривает» Струге слушать не стал. Распахнул дверь в кабинет Николаева и без приглашения прошел к столу.
– Я перезвоню вам, – скосив взгляд на нежданного гостя, прервал разговор председатель. Повесил трубку и, сняв с носа очки, поморщился: – И не проси.
Это относилось уже к Антону, поэтому он, применяя тот же прием, бросил:
– Тогда я применю силу.
– Ко мне?
– К
