осушил его. После чего вернул владельцу опустевшую тару и для удобства общения перешел на его родной язык.
– Премного благодарен, господин… Э?..
– Смирнов Иван Николаевич – предприниматель и в некоторой степени политик, – представился мужчина и, улыбнувшись по-детски открытой улыбкой, добавил: – На Смирновых, Ивановых и Кузнецовых вся Расея-матушка держится. Давай, паря, еще по маленькой врежем, иначе я среди этих надутых халявщиков, привыкших путешествовать по первому классу за хозяйский счет, и маменькиных сынков, получивших образование в разных там Оксфордах и Кембриджах, с тоски сдохну. Никак не возьму в толк, язвенники они все здесь, что ли, – даже на дармовщинку вмазать отказываются, все бубнят: «Сори, ай м нон-дринкен!» Знаем, какие они нон-дринкены – просто выпендриваются друг перед дружкой, а в Москве дорвутся до нашей прозрачной – за уши не оттащишь. Ты, земеля, по какому делу в Туманный Альбион мотался? Если, конечно, не секрет. Я поначалу подумал, что ты также из этих гусей гамбургских, – Иван Николаевич обвел салон рукой с опустевшим стаканом и пояснил: – Эвон как по-англицки шпаришь, как по-русски.
– Ивэн Вериск – искусствовед, – в свою очередь отрекомендовался я и поспешил разуверить своего нового знакомого в том, что являюсь его земляком: – Извините, Иван Николаевич, но я родом не из России. Родился и вырос в Австралии, неподалеку от Мельбурна, а в Москве года два назад проходил стажировку.
Легенда о моих австралийских корнях была заранее мной проработана самым тщательным образом, поэтому даже коренной житель Зеленого континента не смог бы подловить меня на противоречиях. Сказка про австралийского ученого была очень удобна тем, что, представься я, например, американцем или жителем какой другой европейской страны, существовала вероятность нарваться на какого-нибудь оголтелого шовиниста, относящегося не самым лучшим образом к представителям именно этого государства. А поскольку граждане Австралии из-за географической удаленности своей родины от разного рода международных свар и разборок мало кому успели насолить, относились к ним как в Старом, так и Новом Свете вполне лояльно. В чем я тут же смог убедиться:
– Австралиец? – слегка разочарованно пробормотал господин Смирнов, но тут же, воспряв духом, заявил: – Не американец, и слава богу! – Затем доверительно сообщил: – Не люблю я этих америкосов и европейцев также не люблю – скользкие они все, неискренние. Пить по-нашенски не умеют, хотя насчет хваткости и деловитости им не откажешь, и еще… – Не закончив начатую мысль, мужчина махнул рукой и переключился на другую тему: – Плевать на них, Ваня! Ты – Ивэн, а значит, Ваня, и я – Ваня, выходит, мы с тобой тезки. Давай-ка лучше вмажем за знакомство, тем более, на австралийца ты вовсе не похож – скорее на какого-нибудь российского паренька из-под Калязина, Вятки или другого городишки… Помнишь, как там у великого поэта: «Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» Я скажу: «Не надо рая. Дайте родину мою».
Поэт был мне незнаком,
