не известными доселе ощущениями. Вошел в квартиру. Настя спала. Я разбудил ее и, расхаживая по комнате, стал рассказывать, рассказывать… И вдруг, повернувшись к ней, натолкнулся на такой вежливый-вежливый взгляд, на снисходительную улыбку. То есть она слушала меня в силу воспитания. А в остальном это была абсолютно чужая женщина. В общем, я так и не научился быть тем, кем она хотела меня видеть. Сначала еще пытался, потом – бросил…»
О том, как сильно Михалков переживал разрыв с Вертинской, можно судить по такому факту. Как-то ночью, после очередного тяжелого объяснения с женой, он позвонил Стеблову и, вызвав его в скверик на улице Воровского (возле Театра киноактера), поделился с другом своим горем и попросил у него совета. Но что мог посоветовать ему друг? Разве что смириться…
Михалков оставил жене квартиру у «Аэропорта», а сам переехал жить в арбатскую коммуналку к своему другу, актеру Сергею Никоненко. Жили весело: и водку пили, и девушек водили. Потом родители помогли Никите вступить в актерский кооператив на улице Чехова. Там он вскоре и получил однокомнатное жилье. А Вертинская с маленьким Степой поселилась в двухкомнатной квартире в этом же доме, но на другом этаже.
Разлад в личной жизни оказался не единственным огорчением для Михалкова в те годы – в 1966-м его отчислили из Щукинского училища. Поводом к этому послужило то, что Михалков снимался в кино, а студентам училища это строго воспрещалось. Михалкова предупреждали несколько раз, но, когда на экраны страны вышел очередной фильм с его участием («Перекличка»), терпение педагогов лопнуло – его отчислили.
Сам Михалков не слишком переживал – довольно быстро он поступил на 2-й курс режиссерского факультета ВГИКа (руководитель М. Ромм). В те же годы там учился студент из Мексики Гонсало Ортега (сейчас он снимает «мыльные оперы»), который числился в приятелях Никиты. Ортега вспоминает: «Однажды я, Никита Михалков и Николай Губенко угодили в милицию. Рядом со ВГИКом была гостиница «Турист», в которой останавливались граждане соцстран. В середине лекции Никита вызвал меня из аудитории, сказав, что мне якобы звонят из мексиканского посольства. Когда я вышел, он объяснил, что в «Туристе» нас ждут три красивые девушки из Венгрии и что Николай уже там. Я спросил, как же мы с ними будем разговаривать, если языка никто из нас не знает. Никита пообещал, что разберемся на месте… А девушки оказались женами венгерских офицеров. В результате вместо развлечения мы подрались и угодили в отделение. Из милиции нас под свое поручительство вытащил ректор ВГИКа Грошев. Весь институт потом слышал, как громко он нас ругал…»
В самом начале 70-х Михалкова угораздило увлечься дочерью одного высокопоставленного начальника. Девушка и ее родители были не против свадьбы. Она была красивая, с потрясающей улыбкой, с каким-то нестандартным образом мышления. Бывало, молчит, молчит, а потом вдруг скажет: «Душа моя похожа на кладбище задушенных женщин». Или: «Я такая дура жуткая, вот сижу и думаю, что ни о чем не думаю». Короче, Михалкову
