ничего не изменится, злило и возмущало.
Луна прячась где-то выше окна, бросала снаружи ровный бархатный свет на кровать Ивана. Он спал, крючковатый профиль был хорошо виден старику. Вдруг рот Ивана широко открылся и жадно стал хватать воздух, пальцы рук вцепились, скомкивая простыню, тело его напряглось и приподнялось.
«Приступ! – подумал Николай Архипович и потянулся к кнопке вызова, но увидев чёрный проём окна, остановился, – Он всё равно уже не жилец, сестра сказала, что второй приступ не выдержит, а так отмучается и всё, да и чего людей зря тревожить, всё равно уже не спасти»
Он ещё долго убеждал себя, глядя в притягивающую черноту окна, пока не понял, что на соседней кровати лежит мёртвый человек. «Завтра всё будет по-другому» – подумал Николай Архипович и спокойно уснул.
Проснулся он, как обычно часов в шесть, посмотрев на бездыханное тело Ивана, нажал кнопку вызова. Через час, оставшись один в палате, Николай Архипович, вызвал дежурную и попросил переложить его на освободившуюся кровать. После небольшой перепалки с медсестрой и пришедшим врачом, просьба старого брюзги была выполнена. Он лежал рядом с заветным окном и смотрел, как по небу плывут тёмные грозовые тучи, солнечные лучи урывками разрезали их густую черноту.
«Сейчас я увижу аллею, скамейку, клён, гнездо» – думал старик, приподнимаясь в кровати и жадно глядя в окно.
Небо с тучами упёрлось в шиферную крышу с вентиляционной трубой и перешло в кирпичную стену больничной пристройки. Чем выше поднимался Николай Архипович, тем больше кирпичных рядов открывалось его взору. А вот и земля – маленький, залитый серым бетоном, больничный дворик с мусорными баками у деревянного забора слева, упирающегося в тоже небо, только почерневшее ещё сильнее от нестерпимой, палящей боли в груди.
Добрый самаритянин
«На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем»
Отец Герман (в миру – Георгий Иванович Кондратьев) тридцати двух лет от роду, после окончания семинарии получил приход в одном из крупных сёл Энской области. В селе стоял старый заброшенный храм, успевший послужить центром антирелигиозной пропаганды в советские времена, когда из культового здания был переделан в культурное, хотя культурой здесь, чаще всего, и не пахло: неприличные танцы, матерные частушки, пьяные драки и прочая экзотика клубной жизни. Не одна лекция была прочитана в намоленом месте о тлетворном влиянии веры в Бога на умы советских граждан. СССР канул в лета, а с ним и антирелигиозная
