полземли нам придётся протопать,прошагать сотни верст, день ногами измерить
и в величие звезд восхищенно поверить.
А когда мы уснем, прижимаясь друг к другу,
Чаттанугу увидим во сне, Чаттанугу.
«Я бы хотела, как Уильям Тёрнер…»
Я бы хотела, как Уильям Тёрнер,
всю жизнь подбирать оттенки,
рисуя море,
всю жизнь
огромное море,
бездонный океан.
Тихие бухты,
гавань,
грозу и шторм,
чтобы в конце обязательно зарево,
или радуга,
или рассвет.
И я бы хотела так тонко чувствовать,
видеть дальше,
чем позволяет глаз:
горизонт,
далёкий остров,
дельфинов
или кита.
И я бы могла носить море в себе,
солёную воду
под пресной кожей,
о которую бьются хвостами
рыбы всех мастей.
И я бы хотела сама стать рыбой,
чешуйчатой,
бестелесной,
перламутровой раковиной,
белым кораллом,
пеной,
о которой пишут поэты
и поют рыбаки.
Это было бы страшное счастье
для девочки
из сибирского города,
где снега вечно в избытке,
где море бывает в альбомах,
на чьих-то фото,
в чужих голосах.
«Ты подарила мне платье…»
Ты подарила мне платье,
красивое, как полет бабочки,
и теперь я порхаю между
бетонных зданий,
бьюсь о них цветом,
ломаю крылья о стёкла.
Летнее платье станет
саваном скоро.
«Мы будем дружить, как Лейбовиц с Сьюзан Зонтаг…»
Оксане
Мы будем дружить, как Лейбовиц с Сьюзан Зонтаг,
как те, кому жить на самом краю горизонта,
кто видит, как время меняет пиджак на фрак
и хрупкая фея становится Жанной Д’арк.
Мы будем как рыбы, летящие над волнами,
бетонные глыбы, растёртые в пыль словами,
и в каждой бежит обжигающий алый ток,
и голос прошит чёрной ниткой больших дорог.
Мы будем, как книги, которые вслух читают,
подземные сдвиги, небесные птичьи стаи.
Мы будем, как клавиши, что не касалась рука,
Канцоны и вирши, эскизы и фотослова.
«Город статен и многолик…»
Город статен и многолик,
Как Шива или Ван Дамм.
Всё то, что дают, – на миг.
Как будто бы по часам.
Как будто бы день за два,
Без скидочных винных карт.
Как будто бы мне судьба
Дивиться на божий арт.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
