style="font-size:15px;"> Сплав до Бурмантова занял два дня. Быстрая вода, принявшая в жертву мой ботинок по пути в Тресколье, теперь работала на нас: течение тащило, можно было не налегать на весла, а просто время от времени выравнивать катамаран, чтобы не сесть на мель или не попасть в расческу, то есть не столкнуться с наклонившимся деревом, чьи ветки, «расчесывая» воду, создают бурное течение. По отлогим берегам тянулись «мандалы», черно-белое чередование березовых и кедровых стволов. Если задрать голову и смотреть вдаль поверх деревьев, увидишь, как лес медленно поднимается в гору – туда, где на фоне зеленого и голубого виднеется снежник[2].
Странные места: кажется, окружающая действительность теряет здесь свою непрерывность и все идет полосами. По ту сторону леса существует освоенный твоим восприятием мир, жизнь, которая при всем своем разнообразии составляет как бы единое целое. Но вот, миновав Ивдель, ты углубляешься в тайгу – населенные пункты редеют, потом и вовсе кончаются. А через некоторое время выныриваешь с другой стороны и попадаешь в изнаночный мир, видишь то, для чего нет слов в твоем словаре.
Стоит отплыть от Ушмы на несколько километров, и картина опять меняется. Экспедиция на край света превращается в обычную «вылазку на природу» со всеми обязательными атрибутами: лес-речка, купание, костер, палатки. Перекат-плес-перекат – убаюкивающая регулярность речного маршрута. Мы высаживаемся на берег, карабкаемся по курумнику, фотографируемся на фоне антропоморфной коряги. Приветливая компания любителей анаши и рыбалки, приехавшая сюда из Североуральска, угощает нас присоленным хариусом. Словом, лагерно-мансийские реалии исчезают здесь так же внезапно, как и возникли. Разве что изредка на косе попадаются перевернутые колданки[3] и тянет дымом: это «вижайская манся» Бахтияровы уже который день пьют, сидя у своих костров, ожидая, что какой-нибудь сердобольный водитель «Урала» приедет за ними и отвезет их «в город за продуктами».
За Вижаем течение ускорилось, появились шиверы[4]. Нас понесло к Владимирскому перекату. Тайга сменилась скалами и перелесками. За перелеском – поле, несколько изб. Зачалившись на песчаной отмели, мы снова оказались на Марсе. На сей раз Марс назывался поселком Хорпия. «Выгружаемся, берем вещи и идем ночевать на покос, – скомандовал Влад. – Сейчас уже поздно. А завтра с утра пойдем в поселок». Услышав слово «покос», все как один полезли за накомарниками, куртками с капюшонами, перчатками – и оказались правы. Над аккуратными стогами висела черная грозовая туча. Издали даже как-то не верилось, что это облако целиком состоит из насекомых. Жужжание уже было не жужжанием, а слитным гулом, заглушающим всё, включая звуки человеческой речи. Первым делом надо развести костер. Костер – вообще главное. Летом он служит основным оружием против комаров, а зимой – основным же средством спасения от холода: ночуя в тайге, здешние охотники разводят два костра и ложатся между ними, подстелив оленью шкуру. В сухую морозную ночь искры летят только вверх, так что
Нетающий снежный покров в местах, защищенных от ветра и солнца.
Долбленая лодка.
Мелководные участки реки с быстрым течением и подводными камнями.
