поджидают нашу упряжку?
– Не знаю. Но они могут напугать лошадей, и мы увязнем в болоте.
Иван остановил лошадей и, сойдя с розвальней, прислушался.
В его движениях не было ни страха, ни суеты. Он долго вглядывался в бескрайнюю темноту, хотел закурить, но передумал.
– Ваня, ружье возьми, – прошептала Вера и вытащила из сена двустволку.
– Не спеши, Верушка. По-моему, волки идут не к нам. Я слышу, как где-то впереди чавкают ноги сохатых. Наверно, волки идут за ними, а мы преградили путь лосям. Надо пропустить лосей, а волков остановить.
– Но волков, Ваня, очень много.
– Ничего. Даже тысяча оголодавших и злых кошек никогда не заменит одного стреляного льва. Это слова Шолохова о Льве Толстом. Подраним гривастых кобелей или вожака, остальные повернут назад. А сейчас надо не упустить момент и поставить палатку. – Иван осторожно, почти бесшумно подтянул упряжку на сухое место зимника и, вытряхнув палатку из розвальней, стал ловко разворачивать брезент.
– Верушка, помогай, пока нам звезды светят. Они светят не всегда и не всем.
– Но сегодня, Ваня, они светят нам.
– Оттого, что в наших душах тоже есть свет.
– Откуда он, Ваня?
– Мы с тобой можем любить или ненавидеть этот безумный, истребляющий сам себя мир, в котором горстка богатеньких безжалостно поедает тех «глухарей», за счет которых у них каждый день пирушка и каждый день доход, от которого нам с тобой ни жарко ни холодно. Может, от этих мыслей и светятся наши души.
– Любимый мой, как дорога мне твоя искренность, правда. От нее я балдею, словно школьница, узнавшая наконец, что ее «двойки» не только вызов отличникам, но и великая мудрость для всех людей – не надо быть сусальным золотом, когда вокруг тебя оружейная сталь и нарезные стволы. – Вера неожиданно наклонилась к Ивану и, нежно поцеловав его в обветренные, зарозовевшие от быстрой езды губы, стала торопливо разворачивать брезент. Она это делала, почти не глядя на ткань палатки, почти механически, потому что в эти радостные мгновения любовалась Иваном и выдержкой его, спокойствием и рассудительностью. Она была счастлива, что он живой и рядом с ней, несмотря ни на что. Она начинала догадываться, почему он давно похоронил себя, почему могила стоит в центре кладбища и отчего на ней много живых цветов.
– Ты молодец, Ваня… Ты славный, смелый мужик. Но мне сейчас все равно страшно. когда только волчьи глаза впереди да безлюдная темная ночь. Подумать жутко, что вокруг ни души, ни одного живого человека.
– И не надо никого. А тех, кого надо, они уже на кладбище. Люди, о которых ты думаешь, сейчас бы живо схватили меня и опять затолкали в тюрьму. А за тобой, судя по твоей чувственной ненасытности, прикатили бы парни в масках и по новой увезли тебя в публичный дом. Им, Верушка, нужны не мы, два влюбленных человека! Они любви не понимают, потому что они рабы с животным сексом и безрассудной жаждой к деньгам. Всегда помни, ласточка моя ненаглядная, там, где правят всем деньги, нет никогда жалости, милосердия, совести и законов действующих
