где-то и тираном. Тиранство Питона выражалось в его устойчивой политической позиции: он явственно осознавал смысл той борьбы, что шла теперь на Кавказе. «Слабым на Кавказе не место!» Приняв этот девиз за правило, Питон и был сильным хотя бы потому, что не мешал работать тем, кто был сильнее и грамотнее его в военной науке.
Макогонов выложил перед комендантом планы мероприятий, а тот, склонившись над картой, стал методично водить по ней карандашом, делая незначительные отметки.
– Я позвал Муфтия и Штурмана, – произнес Макогонов.
Двое мужчин в защитных камуфляжах появились в кабинете минут через пять.
Они вошли одновременно друг за другом. На форменных куртках не было знаков отличия: могло показаться, что оба они – офицеры штаба или офицеры связи, или офицеры какого-нибудь другого подразделения комендатуры. Первый, с позывным Муфтий, был молодым человеком, возраста примерно, как и Макогонов, но с лицом не таким строгим и мужественным. Ему бы пошли модные молодежные очки или кепи с длинным козырьком. Это был Олег Штейн, замначальника криминальной милиции Ленинского ВОВДа (временного отдела внутренних дел). Отчего Штейн взял себе такой странный позывной – Муфтий? Операм нужны позывные – чем непонятней, тем и лучше. Радиоэфир слушают и враги. Второй мог бы посоревноваться среди людей, умеющих теряться в толпе. Лицо его, незапоминающееся и без явных и скрытых примет, было лицом оперативного работника ФСБ. Штурмана все так и звали Штурман. Штурман умел сомневаться. Сомнения его бывали по разному поводу: сомнения его были основаны не на неопытности или врожденной осторожности, но на профессиональных знаниях, суть которых была скрыта глубоко в его чекистском сознании.
Штейн был капитаном милиции.
Штурман майором ФСБ.
Заиграли настенные часы, все как по команде повернули головы.
– Новости посмотрим? – спросил комендант. Включил телевизор.
Шел репортаж из Чечни: корреспондент рассказывал о митингах протеста и нелегкой жизни мирного населения. Комендант матился. Штурман был серьезен. Досмотрели сюжет. Дальше было неинтересно – про какие-то банковские махинации.
Комендант убрал звук.
– Как вы думаете, кризис будет? В чем деньги держать?
– В патронах, – ответил Макогонов.
– Б… они! – выразился Питон.
– Кто?
– Писаки.
– Да-а.
– А я думаю, тут закралась измена, – резюмировал Штурман. – С другой стороны, как бы свобода слова. Или там полные кретины.
Штурман достал из кармана сложенную вчетверо бумагу. Развернул. Оказалось, что это газетная вырезка.
– Я вам как бы прочту. Называется: «Если бы я был диктатором». «Если бы диктатором в Чечне был я, “зачисток” бы не делал. Ни к одному населенному пункту не подтягивал бы бронетехнику. О том же, кто бандит, тихо собирал информацию, и ночью, в два-три часа,
