заказывал и Чарли. Гарри Арчер высмеивал парик Лоу, заявляя, что он чересчур длинен и скверно напудрен, хотя парик только что вышел из рук придворного парикмахера Гублона. Дик Бодуэлл сказал, что фигура шотландца слишком тонка, хотя не мог отрицать ее правильности. Том Багот думал, что мистер Лоу слишком рослый, а Джерри Ратклиф – что он недостаточно высок. Придира Боб Фоли объявил его неуклюжим и мужиковатым, хотя этому противоречило каждое движение мистера Лоу. Наконец, косноязычный Джо Лоуэлл сказал, что приезжий говорит с очень сильным шотландским произношением, хотя выговор Лоу был именно приятным, дорическим{10}.
Все завидовали Лоу. Каждый из зубоскалящих франтов втайне признавал, что Лористон был одним из самых красивых и изящных людей, которые когда-либо появлялись на улице Сент-Джеймс. Но посмотрим, на что он в действительности был похож. Джону Лоу недавно исполнилось тридцать четыре года, но выглядел он лет на десять моложе. Внешность его была примечательна: высокая и повелительная фигура, тонкая, но чрезвычайно стройная, правильно очерченные классические черты лица, большие, голубые глаза несколько навыкате, нежное, как у женщины, телосложение. Но, несмотря на эту наружную женственность, в его груди жил мужественный дух. Джон Лоу был замечательно деятелен, превосходно играл в лаун-теннис{11}, смело и хорошо ездил верхом, был охотник до физических упражнений, прекрасно владел пистолетом и шпагой – его храбрость была неоднократно испытана в поединках. Лоу не был одним из тех заурядных щеголей, которые только и думают об украшении своей особы, однако не пренебрегал нарядом и, как мы видели, одевался весьма к лицу, стараясь выказать посредством прилежания и искусства свою очень выигрышную внешность. Пожалуй, в его обхождении проскальзывала небольшая, очень небольшая, гордость, но он был совершенно свободен от наглости и самомнения. И эта гордость была, по-видимому, тесно связана с сознанием, что он владеет большой умственной силой и выдающимися личными достоинствами. Когда Лоу хотел нравиться, обращение его становилось столь очаровательным, что он являлся прямо неотразимым. Дальше мы увидим, что этот гладкий и спокойный лоб мог иногда омрачаться от неприятностей, это мягкое и приятное выражение лица могло изменяться под влиянием сильных страстей, эти небесно-лазоревые глаза почти голубиной нежности по временам могли зажигаться гневным и уничтожающим огнем.
Теперь мы выставляем прекрасного лорда Лористона таким, каким он предстает перед нами в данном случае. Он не прочь был наслаждаться и обладал для того средствами. С головой, наполненной планами, и с честолюбием в сердце, он решился, подобно отчаянному игроку, подвергнуться величайшей опасности в жизненной игре и выиграть или разориться.
После смерти своего отца, Уильяма Лоу, бывшего золотых дел мастера и банкира в Эдинбурге (тогда эти занятия были неразрывно связаны), скончавшегося несколько лет тому назад, Джон Лоу стал собственником большого состояния, заключавшегося в Лористоне
Автор, видимо, имел в виду ионический выговор. У древних греков было два главных наречия – дорическое, более грубое, и ионическое. Первое господствовало на Крите, в Лаконии, Кирене и в греческих колониях в Италии, второе – в Афинах, Мессении, северной Греции, Сицилии и колониях Малой Азии. Отличием ионического наречия были плавность, свобода, мягкость и выразительность. Наоборот, доризм был груб: это речь не ораторов и торговцев, а военных, правителей, заботящихся о силе слова. Этот язык был вполне к месту у «лаконичных» спартанцев.
Лаун-теннис (Lawn – лужайка, tennis – игра в мяч) – очень употребительная в Англии игра в мяч, требующая большой ловкости и сноровки. Играющих обыкновенно бывает 2, 3, 4 и более человек. Игра ведется при помощи ракетки и происходит на лужайке или площадке, разделенной высокой веревочной сеткой на две части. С помощью ракетки перекидывают мяч через сетку, причем стоящие по другую сторону не должны позволить мячу упасть на землю, а откидывают его обратно. Игра эта впервые была введена в Англии в XVI в., а во время Карла II стала любимым занятием.
