цену.
Мужичишка сказал, но цена Васе не понравилась.
– Высока.
– Какой же ты человек плохой! То пятачки не подходят, то цена высока. Угрюмый ты.
– Ты сам угрюмый, вон усы-то как повисли.
– Новое дело! Теперь усы ему не нравятся! Ай да парень! Откуда только такие берутся?
– Из деревни Сычи, – веско сказал Вася. – Говори новую цену. Пониженную.
Черноусый сказал, и новая цена Васе понравилась, но он так подумал: «Поторгуюсь ещё для блезиру, пусть знает, что я – тёртый калач».
Вася поторговался ещё, и черноусый сказал:
– Вижу, ты тёртый калач. Ладно уж, скину трёшник. Только для тебя.
– Держи деньги. И суй поросят в мой мешок.
– Э, да чего там, – ответил продавец, сосчитав деньги. – Забирай их прямо в мешке, а мне свой пустой отдай.
Вася отдал ему свой мешок, вжик – перетянул мешок с поросятами верёвочкой.
«Дело сделано», – подумал Вася и пошёл к выходу.
– Стой-ка, – обиделся вслед ему черноусый, – хоть бы «до свидания» сказал.
– Ничего, – ответил Вася, – обойдёшься.
Он шёл к выходу и думал: «Хоть я и деревенский парень, а грубиян».
Это ему нравилось.
Ему хотелось быть грубияном и тёртым калачом, да, пожалуй, и от стреляного воробья он бы не отказался.
Вася чувствовал спиной, как трепыхаются в мешке поросята, и это ему тоже нравилось, потому что было щекотно, да и поросята, в конце концов, были, конечно, славные, правда, с маленькими по размеру пятачками.
Глава третья
Парочка поросят
На станции Вася выпил квасу в честь хорошей покупки, а потом сел в электричку. Поросята шевелились в мешке, а когда поезд тронулся, стали повизгивать.
Вася стоял в тамбуре и глядел в окошко на пробегающие поля, дачи, ёлочки, телеграфные столбы. Пассажиры в тамбуре что-то кричали друг другу, махали руками и курили, выпуская изо рта тяжёлые махровые кольца, колёса стучали под вагоном – иэх! – мчался поезд в деревню Сычи и ещё дальше…
К дому Вася добрался под вечер, когда солнце уже стало садиться и покачивалось над деревней Сычи.
Мама Евлампьевна стояла у ворот и ещё издали крикнула:
– Васьк! Неужто не купил?
Вася промолчал. Ему не хотелось орать на всю деревню.
– Чего у тебя в мешке-то? – кричала Евлампьевна. – Говори скорей! Неужели поросёнок? Слышь, Марусенька, Васька-то поросёнка несёт!
– Бум, бум-бум, – отвечала ей соседка Марусенька из-за оконного стекла, а чего она отвечала, не разобрать. Окно было закрыто.
– Пара поросёнков, мам, – сказал Вася, кладя мешок на землю.
– Да неси их скорей в избу! Застудишь. Они небось махонькие.
– Это ещё как сказать, – говорил Вася, внося мешок в избу. – Не такие уж махонькие, да и не слишком большие. В самый раз, крепенькие.
Пока
