на зов никто не откликнулся, повторил:
– Черт побери, наконец, кто-нибудь!
Прислушавшись, он уловил чей-то свистящий стон.
Высоко поднимая ноги и стараясь по возможности огибать лужи крови (хотя они были повсюду!), крупье поспешил в направлении звука и скоро увидел на полу афророссиянина, прошитого пулями, как сито, и определенно умирающего.
Что-то, впрочем, из последних сил удерживало его на этом бережку жизни.
– Стреляли, а я и не слышал, – сокрушенно посетовал Джордж, опускаясь на колени возле несчастного.
Черный Иван попытался что-то произнести – но только и выдавил из себя нечленораздельный хрип.
Внезапно в его васильковых глазах отразились боль и отчаяние, а интересное лицо исказила гримаса невыразимого страдания.
– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался Джордж (хотя прекрасно видел, каково тому!).
– Чувствую! – скорбно простонал афророссиянин, и на белый пиджак, исполосованный автоматными очередями, из уголков губ пролилась алая кровь.
– И так это все некстати! – печально посетовал Джордж.
– Были планы, подумай, не завершил! – пожаловался умирающий.
– Наши дети за нас завершат то, что мы не успели – если успеют! – как мог, успокоил его крупье.
Издалека донесся пронзительный вой милицейской сирены, или скорой медицинской помощи, или еще какого-то вестника, возвещающего о неминуемом приближении конца света.
Кривясь и морщась от боли, смертельно раненный достал из-за пазухи змеиное яйцо и протянул Джорджу.
– Будешь в Иерусалиме – отдашь… – слабо пробормотал он непослушными губами.
– Вам еще самому пригодится, – мягко отвел его руку Джордж.
– Моя последняя воля, мужик! – прохрипел черный Ваня и с неожиданной силой притянул нашего героя ближе к обагренным кровью губам и что-то ему прошептал, от чего складки морщин на лбу непобедимого крупье натянулись, черты лица заострились, а глаза округлились.
По всему было видно, что черный человек сообщил Джорджу информацию, от которой того кинуло в холод, а потом – в жар!
Вой сирен между тем становился все ближе.
– Помилуйте, я не справлюсь! – взмолился Джордж.
Ваня молчал.
– Кому рассказать – никто не поверит! – воскликнул крупье, с удивлением разглядывая змеиное яйцо.
Ваня по-прежнему молчал.
Было видно, как в нем истончалась жизнь.
Можно представить тот ужас, что он осязал перед неизбежным концом, не говоря уже о той невыносимой боли в израненных членах, которую он испытывал.
Бедняга захлебывался в собственной крови!
– Не обмани, фрэнд! – отчаянно сопротивляясь смерти, попросил он со слезами на глазах.
– Я постараюсь, конечно… – неуверенно пробормотал Джордж (о, если бы он хотя бы догадывался о миллионной доле
