вали отсюда, понял?
– Сама вали! Это я сюда прихожу побыть один. Уже давно!
– И я давно!
– Я давнее!
– Да я… целый месяц сюда хожу, понял?
– А я два!
– А я…
Тут мы замолчали.
Вдруг сделалось так, что сердиться ну никак не получается. Щеки наши сами собой сморщились, хоть это было совсем некстати. Первой не выдержала Милана; из меня тоже поперло, будто я перышко проглотил…
Секунда – и мы ржали, как психи. Мы ухохатывались, лопались, угорали, захлебывались смехом, как шипучкой, и не могли остановиться. Заразное оно, что ли?
– Нам точно санитаров… надо… обоим… – стонала Милана. Не мешало бы разобраться с «обоим», но я не мог, потому что это только девчонки могут что-то говорить, когда такой ржач.
– Охахаха… ха… – она с размаху плюхнулась в траву. Я сделал то же самое. В меня влез щекотный запах зелени, голубое небо заплясало сверху, и весь мир вдруг сделался цветным и гулким, как тогда, на берегу Синего, и был таким, пока последние смешинки не выпрыгнули из меня, и я не остался валяться в траве, как сдутый шарик…
«Рассветы и туманы… моря и океаны…» – подвывало где-то за деревьями. Рядом Милана дохихикивала свое.
– А чего это ты сюда ходишь? – спросила она сиплым, как у бомжа, голосом, когда высмеялась до конца.
– Как чего?
(Выяснилось, что у меня такой же голос.)
– Ну… на вас, мальчиков, не похоже вообще-то.
Я хотел просветить ее в том плане, что мальчики тоже люди, но понял, что не хватит сил – все на смех вышли. Сил осталось только на правду.
Поэтому я рассказал ей про Синее Озеро.
Никогда не думал, что Милана будет первой, кто об этом узнает. Она не перебивала меня, и я сквозь траву чувствовал, что она слушает, хоть видел только ее ногу в кроссовке.
– Там, наверно, капец как красиво, – сказала она, когда я замолчал. Голос у нее был странный, серьезный, и я даже приподнялся, чтобы посмотреть на нее. – Я была в горах, – продолжала она. – В Инсбруке, это Австрия, Альпы… и еще в Греции. Там просто охренеть. Но озеро горное никогда еще не видела, только на фотках… Так что, это место похоже вот на то, да?
– Нет, совсем не похоже.
– А…
Она хотела спросить – «а зачем тогда сюда ходишь?» Или – «зачем лапшу вешаешь про свое озеро?»
Но не спросила. А я не стал переспрашивать. Мы просто лежали в траве и думали – каждый про свое.
А потом одновременно встали и засобирались домой.
– Ну, я пойду, – сказала Милана, когда я открыл рот, чтобы сказать то же самое.
– Ага.
– Пока, что ли?
– Пока.
Она посмотрела на меня и вдруг снова засмеялась. Я хотел спросить – «что такое?» – и засмеялся сам. Нет, оно таки заразное!
Так мы и вышли
