у.
И она закрыла дверь. Он вызвал лифт, подождал. Вышел на улицу, закурил и отправился домой. Ему не хотелось ждать автобуса. Он пошёл пешком, хотя идти было долго, а на улице была холодная, ноябрьская ночь. Дома его встретила его кошка, которую он очень любил. Звали её Муха. Странная кличка для такой большой, пушистой, рыжей кошки.
– Привет! – сказал он и подарил розу.
– Спасибо большое, мне очень приятно – сказала она и поцеловала его – ты давно ждёшь? Прости, я немного задержалась.
– Ничего, ты стоишь того чтобы тебя ждать хоть целую вечность.
– Ты как всегда красиво говоришь. Спасибо, я ценю твои слова.
И они пошли, взявшись за руки к выходу из института. Он молчал.
***
– Ну что, до завтра? – сказала она.
– Я завтра не смогу тебя встретить. Очень важное дело. Я позвоню вечером – и поцеловал в щёчку.
Она закрыла дверь.
***
– Алё, это ты? Как у тебя дела, рассказывай – весёлым голосом спросил он.
– Да нормально всё. Всё вроде как обычно. Сегодня прогуляла лекцию по анатомии.
Ночь. Холод. Первый снег. Ещё так неуверенно сыплет на землю и быстро превращается в воду. В его окне горит свет. В её квартире все уже спят. Включен телевизор. Он пытается не уснуть.
Почему люди встречаются, влюбляются, расстаются, а этот снег, кажется, будет идти вечно и ничего не сможет ему помешать. Какая-то не справедливость – вот оно вечное, а вот мы, пытаемся что-то сделать для ближнего, для себя или просто чтобы сделать. А он сыплет и сыплет, и нет ему дела ни до нас, ни до себя.
Его пустая квартира. Кошка сидит на окне. Смотрит вниз. За маленьким журнальным столиком сидят они. На столе кофе. Лёгкий дымок от чашек поднимается, кружится и растворяется в воздухе. Они сидят напротив друг друга. Она держит в руках журнал с яркой обложкой. Он задумчиво, нерешительно отпивает глоток чёрного напитка.
***
– Ну что, до завтра? – сказала она.
– Спокойного сна – ответил он и поцеловал в щёчку.
Она закрыла дверь. Он вынул из пачки последнюю сигарету и закурил. Уходить не хотелось. Он готов был вечность простоять под этой дверью, мечтая только лишь о ней.
***
– Прости, я снова опоздала. Ну не сердись на меня.
– Ничего, я сам только пришёл – сказал он, хотя просидел тут уже полчаса.
***
Светает. Он лежит на кровати и гладит её волосы. Она спит. В такие минуты не хочется думать. Ничего не хочется. Хочется просто смотреть на это ангельское личико и приходить в восторг от этого тихого, такого нежного дыхания. Как добр, нежен и мягок спящий человек. Но он сам не знает о своей доброте, поэтому проснувшись, он и понятия не имеет на сколько добра душа его. Об этом знают только самые близкие, те, кто наблюдает за сном. А спящий человек очень добр. Ибо ни что не тревожит его и ни кто не заботит.
***
Тишина, слышно как бьётся её сердце. Он целует её, прижав себе её маленькое, хрупкое тело, в которое сумела поместиться огромная, с огромной силой душа. Он знает это.
– Ну что, до завтра? – говорит она и не дождавшись ответа закрывает дверь.
Тишина
Из-за приоткрытой двери слышались чарующие, мягкие звуки мелодии. Казалось, сам воздух пел. За столом, в углу сидела она. Длинные пряди белокурых волос облегали плечи, казалось, что её стройная, такая нежная и мягкая спина находит продолжение в этих переливающихся на пламени свечи волосах. Она сидела, опёршись своим тоненьким, остреньким подбородком на руки. Её глаза были закрыты. Длинные, чуть загнутые кверху ресницы слились в одну полосу, так украшавшую её бледное лицо. У правой стены стояло старенькое, уже потерявшее блеск пианино. Мелодия, о, это была чудная мелодия, лилась не из недр этого инструмента. Она шла из души играющего мужчины. Он был низок, смугл лицом, большие глаза его были закрыты. Лишь тоненькие пальчики бегали по клавишам, словно боясь нажать на них, но, каждый раз пересиливая себя, он извлекал из этого инструмента чудные звуки.
Она спала. Он подошёл, обнял это нежное тело, взял его на руки и медленно, казалось паря по воздуху на крыльях какой-то неописуемой нежности к этому созданию, положил её на постель и укрыл мягким, тёплым одеялом. Она не проснулась. Лишь перевернувшись на бок, потёрла рукою носик и снова успокоилась. Томительное, сладостное дыхание сна пронизывало комнату. Он снова сел за инструмент
