куда-то опаздывал, и зачем-то пошел к Священной Дороге, словно его там кто-то ждал.
Он вспоминал, как остановился посреди дороги, и как потом увидел ее, стоящую напротив. И этот шар в ее руках.
Ему тогда стало так тепло на душе, словно бы пришел домой.
И еще этот ее взгляд, словно напоминающий о чем-то, вопрошающий, как будто бы он должен был сказать ей что-то важное… Самое Главное…
Он даже не знал, кто она. И уже не хотел знать. Достаточно было ее присутствия.
Он совершенно не запомнил путь, по которому они шли, не заметил особенностей здания или обстановки.
Все, что он видел – это птица, луч и она.
Еще он помнил, что им было хорошо. Невероятно.
Еще он помнил, как она проводила его, как увернулась от его губ.
Как ему не хотелось ни о чем просить ее.
Как он молча прошел через сад и вышел на улицу.
Вряд ли он стал бы искать ее дом.
Вряд ли ему захотелось бы делать это против ее воли.
Ему даже не хотелось знать, встретятся ли они еще.
Но он знал точно, чувствовал всем своим существом, что все будет так, как они захотят.
И еще он думал, что все, что они пережили, это и есть любовь, и доверял этому. Эта сила сама найдет все, что сочтет нужным.
Он проснулся утром бодрый, полный сил. Чувство тепла никуда не ушло. Он вспомнил вчерашнюю встречу. И знал уже точно, что не станет тревожить покой женщины, которая стала ему дороже всех.
Прошло несколько недель.
Отец торопил в письмах, убеждал его поспешить с устройством на службу, ссылаясь на достаточную уже известность в Риме, на связи молодого Катулла, на старые связи отца, влиятельного гражданина Вероны, известного также и в Риме, а не только в Цизальпинской Галлии. Отец писал, что пора бы уже его Валерию стать взрослым.
Выбор был небольшой.
Служить в свите претора или, о чем отец ясно намекал в письмах, у наместника Цизальпинской Галлии и консула Рима Квинта Цецилия Метелла Целера, что считал оптимальным. И изучать юризм у него же.
Катулл через знакомых послал прошение о встрече, и секретарь Целера сообщил ему место и время. Консул назначил визит в своем особняке…
Катулл вошел за темную ограду решетки, прошел сквозь парк, вошел в шикарный особняк консула и доложил о своем приходе секретарю.
Целер, большой добродушный мужчина с особым чувством юмора, хорошо принял его, бегло просмотрел рекомендации, рассказал о новой должности, о сложностях и перспективах, об оплате, довольно неплохой, и после получасовой беседы, Катулл покинул его приемную.
У самого выхода он столкнулся лицом к лицу с той, о ком ни на минуту не забывал.
Она поздоровалась с ним. Резко повернулась и прошла вместе с ним за дверь.
– Люди – свиньи, – сказала она ему, – и так и нужно с ними поступать.
И резко же, не попрощавшись, вернулась в дом.
Поздним вечером этого же дня в таверне, куда он зашел посидеть
