доставленного количества, а 4 сентября – и вовсе половину. Регулярно происходили и аварии. Например, 29 марта 1932 г. железнодорожный состав, выходящий с завода, на перекрестке столкнулся с городским трамваем маршрута № 6, в результате чего имелись человеческие жертвы.
Простой неразгруженных и «недоразгруженных» вагонов исчислялся зачастую неделями и месяцами. Например, в 1935 г. вагоны № 12 и 38 простояли под загрузкой на заводе «Красная Этна» 55 суток, а вагоны № 117 и 118 под погрузкой железа на «Красном Сормове» – четырнадцать дней. Такие явления значительно увеличивали средний грузооборот заводского транспорта и нарушали нормальное снабжение предприятия материалами и сырьем. Приходилось даже проводить особые заводские декадники по разгрузке вагонов. Выгрузка очень часто велась в неустановленных местах и хаотично.
Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов.[8] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» – длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.
Захламленность завода мусором и грязью зачастую приводила к тому, что приходилось проводить месячники по сбору на его территории металлолома, внеочередные субботники и прочие мероприятия. В неудовлетворительном состоянии хранилось импортное оборудование, завозимое в здания цехов. То самое, которое покупалось за золото и валюту за границей, в Германии и США. Часто бывали случаи «самовольного вскрытия упакованных ящиков, поломки, пропажа отдельных деталей, разбросанность». Некоторые ящики были завалены землей и отбросами цехов. Поступавшие станки разгружались хаотично по всему заводу.[9]
На подобные массовые явления в подчиненной ему тяжелой промышленности обращал внимание в особом приказе нарком Серго Орджоникидзе. В конце февраля – начале марта 1933 г. на заводе работала комиссия Наркомтяжпрома СССР. Ею было, в частности, установлено, что «никто на заводе не может дать сведений о наличии оборудования, учет составлен хаотично, оборудование месяцами хранится на открытом воздухе».[10] Данные факты не являлись единичными и характеризовали общее состояние техническо-производственной и финансово-коммерческой деятельности завода. Предприятие, на которое руководство страны возлагало особые надежды, было признано «плетущимся в хвосте».[11]
ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 16, Л. 55.
ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 15, Л. 28, 75.
Там же, Л. 152.
Там же.
