разбойником, и благородные поступки Кудеяра, раздававшего награбленное беднякам, не одобрял и не понимал. Но однажды пути-дорожки Василия и Косьмы вновь пересеклись, и Корень вернулся к атаману. Так уж получилось, что они, затеяв «большое» дело, вновь остались вдвоем.
Кудеяр и Корень устроили свой вертеп в одной из горных пещер, недалеко от портового местечка, татарами и турками называемое Балакаей или Балаклавой. От местных же жителей братья-разбойники узнали, что их пещерный схрон находится на мысе Айя. …О! Кудеяру никогда не забыть тех минут, когда он впервые увидел море с этой дивной горы! «Лепота!» – только и молвил он, а Василий, тот вообще онемел, лишь глаза смешно пучил… И то правда: ширь да гладь морская, а вдалеке та самая заманка имеется, что привела сюда Кудеяра – путь купеческий морской, значит, можно было первыми узнавать о приплывающих кораблях, о товарах и богатых людях, направляющихся в глубь Крыма, если иметь своих людей в Балаклаве. Да, большие дороги существовали и здесь. А свое ремесло, приобретенное на Волге, Кудеяр и Василий Корень знали туго.
Другое дело, как сам, некогда грозный атаман, воспринимал свое нынешнее положение. И можно ли было говорить о том, что, убив какого-то несчастного армянского купца или зажиточного турецкого чиновника, он тем самым «благородно» поступал по отношению к русским людям, томящимся в татарском плену? И думал ли он о них вообще? А если нет, то зачем вообще обретался в Крыму, за пределами России?
А может быть, Кудеяр понял, что проиграл Государю российскому объявленную им самим же войну? Проиграл, и нет более сил и желания начинать все заново. И как последний удел для него – ныне вот мыс Айя, где он может отсидеться, отлежаться, словно волк. И здесь, в Крыму, когда все попрано и предано забвению, он однажды найдет свою смертушку, неудачно подставив спину под меткую татарскую стрелу. И так лучше, сиречь здесь безвестно сгинуть, дабы Государь никогда не прознал о смерти Кудеяра. Пусть думает, что жив князь Глинский. Пусть думает и пусть боится его, покудова сам жив. Пусть тревожат царя думы о нем, Кудеяре. Лихом, но правом человеке, который-де еще себя покажет. А что касаемо России, то Кудеяр туда обязательно вернется. Живым или…
Явь и сон
4
Откровенно говоря, Руданский очень даже удивился словам Петра. Вообще, прошлогодняя встреча оставила об Аллином муже впечатление двоякое. С одной стороны, он показался Кириллу человеком замкнутым, все время державшимся в стороне. С другой… Алла при всей своей бурной энергии и явном первенстве во взаимоотношениях с Петей и Женей, тем не менее, подчинялась Петру по одному только взгляду последнего.
И теперь Руданский был удивлен тому, что Петр так спокойно рассуждает о своих взаимоотношениях с Аллой! Причем говорит об интимных вещах с ним, Кириллом, по существу, чужим для него человеком. И что самое поразительное – соглашается с тем, что Алла «неравнодушно дышит» в сторону Руданского. Как это понимать? Разве муж может так спокойно
