а тут такую красоту недешевую приобрела. Видимо, как и любви – лепоте подвластен и зрелый возраст.
– Вася, беда, – запыхавшись, из-за одышки прерывая речь, загалдела бабка.
– Что стряслось? – в голосе астролога были слышны нотки неудовольствия: и от еды оторвали, и пришла без приглашения, и теперь и время трать на нее, а там и солнце зайдет – и почитать не удастся.
– Погибель моя пришла, – больше Алефтина не смогла вымолвить ни слова, только уткнулась в свой модный платок и зарыдала. Ее темные, еще густые волосы, которые местами отдавали сединой, паклей легли на ворот выцветшей и позеленевшей от старости и неряшливости хозяйки шубы. Васька уже и забыл, какой у нее был цвет волос: больше года Алефтина не снимала своего платка, как купила, так всегда в нем.
Немного успокоившись, пояснила старая, что поутру нашла своих кур дохлыми, словно проткнул их кто: ни кровиночки нет, никак чупакабра напала или кто навел.
– Я-то тут при чем? – прервал ее астролог. – У нас что, участкового нет? Вот к нему и иди с этим, или мне прикажешь чупакабров твоих искать?
– А тебе чего, сложно? – не унималась сельчанка. – Спроси звезды свои, какой паразит такую проказу на меня навел. Никак Нюрка порчу сделала, вот я ей все космы повыдергиваю, – и в знак подтверждения она потрясла вытянутой рукой, на вершине которой возвышался мощный кулак деревенской бабы.
– Так, Алефтина, – грубо и холодно прервал ее снова звездочет, – порчи нет на тебе, а кто мог такое с твоими курами сделать – сходи к Егорычу, он за это зарплату получает, вот пусть и расследует.
Алефтина ушла недовольная, то и дело сыпала проклятиями в адрес астролога и говорила, что такая напасть и с ним может приключиться, и вообще, человек он нехороший.
Васька ее слова всерьез не воспринимал, да и смотреть на порчу не хотелось. Вот скажи ты такому аборигену, что есть на нем мистическая проказа, и все, не успокоится, пока душу из Васьки не вытрясет, чтобы тот по звездам имя обидчика сказал, а стравливать сельчан – дело неблагодарное, так и без дома можно остаться – сожгут.
Да и про чупакабру все сказки, наверное, голодный волк из леса пролез через плетень ее хилый и пожрал живность, а она на духов и порчу кивает, лучше бы забор поправила или мужиков наняла, чтобы подсобили, а то весь дырявый. Не раз ей уже про это говорили, да все пеняла, что денег у нее нет – жадная баба, до глупости жадная. Вот куры у нее повылезают через забор этот, а потом бегает по деревне, наседок своих ищет.
Васька сел за стол, навалил себе с пригоршнями кашу с мясом, полил это дело соусом и дал радость желудку. Потом почитал еще немного и спать лег. Завтра будут новые книги, Алефтиновы проклятия уже и не помнил, что только в сердцах ни наговорит баба.
Ночью ему все чупакабры снились, как стоит он рядом с ними и от страха
