осматриваются.
– А где жильцы-то? – спросил Лёшка.
– На площадке. Ваших рано пока в коллектив. Пусть ко мне привыкнут.
Ася заметила: слегка нахмурив брови, Пашка глянул в окно, на закрытую туями площадку. Может быть, он волновался, как бы Гурзуф не вздумал отвоёвывать лидерство.
– Ну ладно! Это тебе виднее, – не стал спорить Лёшка. – Ну чего, мы, может, пойдём? Не будем мешать адаптации. Корм и всё такое – скажешь потом, сколько и чего. Привезём!
Пашка не отозвался. Молча он вышел за порог, поднял со ступеньки стопку мисок в засохшей каше и, мельком взглянув на Асю, обронил:
– Помоешь? А то их отскребать два часа, а мне ещё собак выгулять надо и лекарства дать.
– Конечно! А где? – с готовностью сказала Ася, принимая миски из Пашкиных рук и сжимая их, как чемпионский кубок.
– Слушай, парень! Это вот ты ошибаешься! Моя жена собачьи слюни отмывать не будет! – возразил Лёшка. – Назови, чего с нас причитается за койко-место, и мытьё посуды включи – всё уладим.
Пашка взял из угла веничек и смёл со ступеней комки заледенелой земли, просыпавшиеся с обуви.
– Мы коек не сдаём, – холодно отозвался он, сунул веник на место и, распрямившись, взглянул на Асю. – Видишь, дверь железная открыта, там на «мойдодыре» губка, всякие там порошки. Вода только холодная. Но можно чайник вскипятить. Он там прямо воткнут, найдёшь. Когда будете уходить, дверь прикройте, чтоб ваши не выбежали!
Договорив, Пашка пошёл к загончику – там, заслышав чужих, начали подавать голоса его питомцы.
Лёшка вздохнул, смиряя приступ досады.
– Миски-то поставь! – велел он Асе, когда хозяин отошёл на достаточное расстояние и, взяв жену за руки, тряхнул. – Да выпусти уже! Чего ты вцепилась!
Ася дёрнулась. Раз, ещё раз. Бессмысленно. Крепкие руки мужа наручниками обхватили запястья.
– Я их вымою! Ясно? – крикнула она. – Отпусти!
Лёшка удивлённо глянул в исказившееся Асино лицо и разжал пальцы: что-то бесценное, добытое кровью, может, меч-кладенец, под шумок вытягивали у него из рук.
– Знаешь что! Это нечестно! – опомнившись от секундного замешательства, ринулся он в бой. – Вот я никогда ничего не делаю, если ты против! Я даже на футбол перестал с пацанами ходить. И пиво уже полгода не пью! Как думаешь, почему? Потому что никто не смеет встревать между нами! Будь он хоть мать Тереза! Я тебе запрещаю эту гадость мыть, ясно? И вообще, нам ещё подарок покупать. Ты идти-то собираешься? Или раздумала?
– Раздумала, – сказала Ася и, стиснув отвоёванные миски так, что железные края врезались в пальцы, быстро пошла по тропинке к зданию спортбазы. Отдаляясь, она слышала перезвон стекла – это её муж саданул кулаком по стенке павильона. Раздался лай.
– Да заткнись ты, Гурзуф! – рявкнул Лёшка. – Связался с тобой! Плюнуть надо было, а я, блин, добрый!
Отзвенели стёкла хлипкого павильона,
