республики, неправдоподобно слащавый, как нимб над головой мафиози. Все достаточно прямолинейно. Но актеры, характеры, «миры в столкновении», сексуальный треугольник – все это держит меня, зрителя, в напряжении, не давая ни на минуту расслабиться. Жаль, что скандальность ставит фильм «на службу Родине», превращая его из художественного произведения в обличительный памфлет. Те, кого он обличает, еще обидятся на Америку, что не присудили «Оскара», не признали нашего клеветника достойным нашей ярости, в очередной раз нас обошли, дав пятой колонне дополнительный повод для злорадства: «Не получили! Не получили! Ноги в тесте – поклонился невесте!» Что ни говори, а впечатлений от фильма хватило на целый ужин, что немало по нашим временам.
Завтракаю со своими издательницами Мишель и Колетт и, разумеется, с Любой. Вино, которое нам подают, называется «критское». По мне лучше б «кипрское»: им напоили стражника в «Похищении из сераля» – опере, которой отдано мое сердце (и шесть лет жизни, но это отдельная история, уместившаяся на семистах пятидесяти страницах). Дамы заказали шашлык, не иначе как из Минотавра, судя по порции. Я заказал мусаку – большего не заслужил. Полтора месяца как вышла книжка – и ни одной рецензии, а бывало сразу ворох. В свое оправдание дал прочесть письмо, которое отправил некоему Денису – так представился голос в трубке, очень мило пригласивший Леонида Моисеевича (кто меня еще так назовет!) на «русские дни» в Париже. Прежде от таких приглашений не отказывался: халява, тусовка, лишний раз напомнить о себе. Да и теперь поехал бы, да вот психанул и написал сгоряча:
«Дорогой Денис!
К сожалению, я вынужден отказаться от участия в культурной программе “Русофонии”. Я уже поставил об этом в известность Любу Юргенсон. На днях, после нашего с Вами телефонного разговора, министерство юстиции РФ потребовало закрытия “Мемориала”. И это в придачу к украинскому ужасу или “сиротскому” закону. Россия, воюющая с Украиной, – страшный сон. Равно как и с Грузией. А теперь еще и “Мемориал”. Я всегда считал “Русофонию” детищем меценатствующего предпринимательства, не связанного с государственными институтами. Вдруг вижу: в “группе поддержки” логотип “Русского мира”. Возможно, он стоял и прежде, я просто не замечал. В моем представлении русский мир был растерзан в ГУЛАГе. Как смеют потомки гулаговских палачей причислять себя к нему? Предстоящая расправа над “Мемориалом” – та черта, которую я лично не могу переступить. Поверьте, мне очень неприятно, что своим отказом я разочарую – а возможно, и подведу тех, кто меня пригласил и с кем я имею удовольствие быть знаком.
Всех благ, и простите,
Леонид Гиршович».
Это письмо моих издательниц не убедило и навряд ли обрадовало.
– Что, не надо было?
– Не о чем сейчас говорить, поезд ушел, – сказала Люба.
– У вашей книги прессы нет из-за «Charlie», – говорит Мишель. – Пишут только об одном.
