в конце тирады не сулил ничего хорошего. Видимо, Геворкян уже мысленно пофантазировал и точно знал, как обойдется со мной в награду за мои старания. Но я не опечалился. Я тоже успел кое-что придумать. Карен с Арамом вернутся в Новотроицк с сумкой, если повезет, – но без меня. Даже если они оба окажутся вооруженными, я вручу им товар в таком месте, где они не отважатся пустить в ход пистолеты. Я-то знал, как людно бывает с утра возле центрального входа во Дворец молодежи. А пустыми угрозами они меня не запугают. Потому что захоронение заживо в стене проклятого подвала страшнее пистолета.
– Я согласен. – Мой тон был ровным, начисто лишенным эмоций.
– Конечно, ты согласен! – радостно прыснул Геворкян. – Разве у тебя есть выбор?
Выбор у меня имелся. Не очень богатый, но все же. Так что жизнь продолжалась. И какой бы она ни была, на потом ее отложить не было ни возможности, ни желания.
3
Мне нравилось ехать ночью. Нравилось бездумно смотреть на ленту пустынной дороги, убегающей под колеса, нравилось, как ровно гудит двигатель, как светятся разноцветные огоньки на приборной доске. Не устраивало меня только вынужденное соседство с Арамом и Кареном.
Слегка помятый «Форд» они сменили на старенькую «Мазду» и находились по этой причине не в самом лучшем расположении духа. Арам всю дорогу бубнил что-то недовольным тоном, а Карен, устроившийся рядом со мной на заднем сиденье, сверлил меня горящим взглядом и не выпускал из руки свой пугач. Размером пистолет несколько превосходил «макарова», из которого мне однажды довелось пострелять по консервным банкам за городом. Внимательно посмотрев на него, я подумал, что не мешало бы и мне обзавестись оружием. Например, этим самым пистолетом.
– Как называется твоя пушка? – полюбопытствовал я. – На вид тяжелая. Кило потянет?
– Девять граммов в сердце, – ощерился Карен, цитируя незабываемую песенку из «Белого солнца пустыни». – Вот сейчас возьму и пристрелю тебя. Скажу, что хотел сбежать.
Я улыбнулся. Пистолет стоял на предохранителе, это раз. Во-вторых, Карен сначала должен был направить его на меня, а я только и ждал этого момента, так как рассчитывал, что он непременно станет тыкать мне ствол в лицо, как в дешевом боевике. Слишком пылким он был, чтобы обойтись без мелодраматических жестов.
– Послушай, Карен. – Я изобразил доброжелательное любопытство. – Почему тебе дома не сидится? Выращивал бы виноград или мандарины. Овец бы завел, коз, детей. А то мотаешься по свету, как таракан, без роду без племени. Хотя у тараканов – и тех свой дом есть. А у тебя что?
– Ах ты, билять такая! – прошипел Карен, когда понял, что я над ним издеваюсь. Потом он перестал коверкать мой язык и перешел на свой собственный, а пистолет приставил мне к самому носу. Что и требовалось доказать.
Вооруженную руку я перехватил левой, а локтем правой снизу вверх заехал Карену в лицо, метя в переносицу. Он успел дернуть головой,
