Олимпийцы. Одиссей. Цикл стихов. Ина Близнецова

      Стоишь. – И я могу дышать,

      бродить, глядеть, любить другие

      деревья. (Тополь. Хороша

      берёза, если ностальгия).

      Стоишь. – И в мире есть простор

      и мощь, спокойная, как старость,

      и старых листьев вещий спор:

      что всё прошло. – Что всё осталось!

      Ты щедр, и даже щедр, любя, —

      Поллукс и Кастор оба – звёзды18.

      Но и зато кто бы тебя

      отверг? – Поди отвергни воздух…

      Двойчаткой желудей даришь,

      хоть нам не по сезону вроде…

      И ты со мною говоришь,

      и говоришь: «Весна приходит».

      Над головой моей простёр крыла,

      взлетев с реки, держа в когтях добычу.

      И рыбина серебряной была,

      и солнце с ней творило свой обычай.

      А я, цепляясь за восторг смотреть,

      смотрела не дыша и понимала,

      что воздух не стихия – просто смерть.

      Что с ней она мальком ещё играла,

      вприпрыжку в стайке по волнам летя,

      вся – заглянуть за грань – а что там? – рвенье!

      И вот, в орлиных вознесясь когтях

      и знает, и сияет на мгновенье.

      – Что твой орёл, азарт игры любя,

      всё ж должен жить. И он похитил это

      сверкающее чудо для себя,

      как для тебя когда-то Ганимеда.

      Предвечным богам и смертным – всем

      судьбы затеи странны:

      на то Галатею любил Полифем,

      чтоб Акид не знал седины.

      Когда его погребла скала,

      и ал-ручеек побежал —

      для милого сделала, что смогла,

      и сделала: богом стал!

      Но богу реки с голубым лицом