Сергеевич, пока пить не бросил, к нему забегал частенько за этим делом. Потом, по старой памяти, просто так заглядывал. Вот и в этот раз зашёл. Сашка тоже говорить не мог. Общался лишь по буковкам, на бумаге нарисованным, на которые он пальцем указывал поочередно. Пётр Сергеевич и ему говорит: может, брат, причаститься тебе? Жена Сашки, как услышала, так руками замахала. И без того денег нет, так священнику ведь платить ещё придётся! Пётр Сергеевич только цыкнул на неё: мол, молчи, дура, я сам заплачу, если тебе жалко. Глядит на Сашку – приглашать? Тот кивает согласно.
Пригласил.
– И что же ты думаешь? – спрашивает меня сосед. – Причастился он, а спустя сорок дней умер. Спустя именно сорок дней! Уж не скажу, как там, а тут вот вроде как ещё дополнительные дни ему назначились…
Сосед любит у меня всякую символику искать – в датах, в поступках… Однако ведь и правда – словно ждали они самого важного для себя, терпеливо ждали. Год, другой… Не хотели умирать, не причастившись. А как дождались, так и ушли облегчённо.
«Пока!»
Он сидит за письменным столом и заполняет особенный альбом. Вчера заходил в книжный магазин и по случаю купил его. Шёл, собственно говоря, за последними томиками Достоевского из собрания сочинений, но вот… «Мои первые шаги». Подумал скептически, что видит стандартную лабуду для молодых родителей: мол, запишите дату первого шага вашего чада, его первого слова – ну и всё такое… Как водится, в стандартно безвкусном оформлении, рассчитанном не пойми на кого: чада всё равно читать не умеют, а для родителей что аляповатые краски, что огромный шрифт намекают на умственный возврат в начальную школу… Потом всё-таки полистал. Хмыкнул, удивляясь себе. Купил.
И вот он сидит и пишет. И вспоминается столько! Тот самый «первый шаг»… Очень лёгкая дата – день рожденья Пушкина. Пока остальные родственники спорят, во сколько ребёнок поднимется с колен и пойдёт, он наблюдает: дочка цепляется за его джинсы и стоит, покачиваясь, рядом. Отпускает руку. Провоцируя её, он делает маленький шажок вперёд, и она – тоже. Сама, не держась за него. Ей совсем не страшно – ведь папа рядом. Он продвигается ещё немного вперёд, потом ещё, наблюдая, как дочь восторженно не отстаёт от него… Изумившись собственной смелости, она плюхается на попу уже в другой комнате, пройдя самостоятельно тридцать один шаг…
А вот дурацкая графа – «мои первые колыбельные». Интересно, она помнит, как он носил её на руках, когда она никак не могла заснуть, и пел ей про злые ветры, которые «да налетели» с восточной стороны и «да сорвали шапку» с его буйной головы? Кстати, очень быстро уткнулась носом ему в плечо и засопела под такой репертуар…
«Моё первое слово»… Ну уж точно не «мама». Что-то такое замысловатое изрекла, жаль не записал сразу. Зато помнятся первые стихи! На свой третий день рожденья, в саду за домом, она промаршировала по дорожке и с гордостью выдала: «Раз, два, три, четыре, пять, вышла
