имел на вооружении одну авторучку. Тихо подойдя сзади, я ему сказал: Руки подыми. УГРО! Не дергайся, мы одни, драться с тобой мне не климатит, потому стрелять буду сразу и в печень. Ежели выживешь, то и ты долго драться не сможешь! Иди вперед. Вот так мы и пришли на допрос к следователю. У меня даже наручников не было! Их на все отделение имелось две пары, хранили как зеницу ока! Положив задержанного на пол, я связал ему руки его же ремешком. Это уже входило в традицию! Тип и оказался убийцей. Получив данные, я узнал, кликуха его была «Мошка», то ли от фамилии Машков, то ли по контрасту в размерах. Здоров был гад! Народ удивлялся, как это я его повязал один на один. Преступление было раскрытопо горячим следам. Как рассказал сам Машков, что-то прямо подзуживало его идти посмотреть убит или не убит его случайный собутыльник, тянуло его на место преступления. Tакая она была Савинская набережная!
Служба опера иногда не совместима с жизнью и всегда с семьёй! Eстественно, ни о каких общечеловеческих ценностях не может быть и речи! Вместе со мной служили человек 20 оперов в разное время. Семью сохранили человека два, а умерли в возрасте до сорока капитан Коля Сорокин, подполковник Сторублев Витя, спились с круга Шелуханов, Панин, Цыгулев, Ветлужский. И, спасая себя, перешли в другие службы Сучилин, Рогов, Артамонов, Жигалкин. Служба была на износ, люди сгорали! Дамоклов меч прокуратуры, сияние милицейской зоны впереди могли остановить какой угодно энтузиазм! Но работу свою мы любили, гордились удостоверение с надписью по красному полю золотом «Московский уголовный розыск»! Hе зря поэт сказал: Давайте ж выпьем за тех кто в МУРе, за тех кто в МУРе, никто не пьет! В следственном изоляторе я впервые увидел Вора. Как политработник я должен был, время от времени, в дополнение к своей основной работе, заниматься и взрослыми заключенными. На мою долю достался лазарет. Придя туда, увидел я в одной из палат человек 10 подследственных. Койка стояла на койке. Я поздоровался и спросил, чем могу помочь? Ну, там, консультацией по правовым вопросам, письмо написать, принять заявление по делу или по режиму. На лучшей кровати у окна лежал мужчина восточного типа лет 35. Был он атлетически сложен, весь в наколках, но главное, на плечах его были выколоты настоящие маршальские погоны! В контакт в то время я умел входить с любым, мы разговорились. От меня ему ничего было не надо, видно, скука сидельская брала свое. Так узнал я, что попал он сюда сдуру, ему лепят совершенно сумасшедшее обвинение в продаже через «своих» автомобилей чуть ли не на сто тысяч. Сам он обэтом ни слуху, ни духу, да вот фраернулся при задержании. Решил оказать сопротивления, его помяли сильно. Вдобавок статью добавили о сопротивлении сотрудникам милиции. Теперь точно в зону идти, «за хозяином» он не впервой, перебьётся! Во время речи этой вся палата смотрела ему, буквально, в рот. Сокамерников, судя по всему, Вор откровениями не жаловал. Между нами даже искра симпатии
