предложил съездить дня на четыре поохотиться. А он мне: «Не могу говорит, предложили одну воинскую часть проинспектировать. Надо ехать, а то денег не хватает: стройка, долги, дети… Правда, это и есть та самая доля, но иначе не пробиться.
– Но вы только что осуждали своего сына, и вдруг такой вывод. На лицо двойная мораль.
– Тут дело в другом. Мой сын в армии офицером меньше 5 лет, через 10 пусть хоть на уши встанет, это уже проблема государства, но десять лет ты должен служить, как говорится, честно. А больше десяти, ну максимум двенадцати, служить не надо, если ты, конечно, не фанатик. Но десять первых лет государству надо отдать, это потом опыт, долги, дети. А когда сразу к корыту – это очень для страны опасно. Ладно, поздно уже, давайте спать».
Спать. Хорошо ему, спит и видит Москву, а тут Москва, как сладкий сон. Москва. Труден путь в неё. Любая российская глушь, по которой проходит железная дорога, ютится вокруг неё, наползая на рельсы и к месту, и не к месту. С нашей очередной перестройкой количество поездов, колесящих по России, сильно уменьшилось. Если раньше, проезжая Урал, Сибирь, только и слышались паровозные гудки, и вагоны грохотали, проезжая мимо друг друга, вызывая тревогу у родителей, дети которых норовили вылезти из открытых окон по самый пояс, то нынче можно ехать и час, и два, и три и не встретить ни одного встречного поезда. Что и говорить, комфорта, тишины, стало больше. Поэтому пассажирский поезд в российской глуши – это событие. О «Даурии» я уже рассказывал, но это поезд-дилижанс, он родной, его можно обозвать «бичевозом», оставить в купе кучу мусора и пустых бутылок. Ловить всю ночь проводницу или ползать по вагону, пытаясь подняться, – это нормально, привычно, ежедневно, это неотъемлемая часть жизни. А вот второй поезд, скорый, Москва-Пекин/Пекин-Москва.
Это симфония, это связь с другим миром, это событие. С этим поездом связаны судьбы военных, ибо именно в нем они едут служить в Даурию и именно на нем стараются уехать обратно. Но об этом чуть позже.
Этот поезд – символ нашей страны, ее уклад, ее характер. Не выезжая со ст. Даурия, просто встречая и провожая его два раза в неделю по расписанию, можно провести глубочайший анализ нашей жизни. Стоянка поезда на ст. Даурия, как и у местного, две минуты. Но если поезд «Даурия» и двух минут не выдерживает, тоска-то какая, и срывается быстрее в Читу или Забайкалье, то «Москва-Пекин» – может стоять и 10, и 15, и 20 минут на любой станции по всей Маньчжурской ветке. Это его вотчина, здесь, на окраинах, жиреет Москва. От Москвы до самых до окраин он хозяин, он везет товар, эмиссаров, надежды, увозит деньги. Он здесь один, других нет. Все, от машиниста до проводника получают чистоганом. Москва-Пекин – это поезд новой рыночной экономики. Нужно на захолустной станции стоять час, будет стоять час. Ящики должны быть выгружены, деньги получены, нужные слова сказаны. На границе он может стоять и дольше, ибо русский-китаец хоть и братья, государственная система у братьев очень похожа, и мздоимство признается незарегистрированным пунктом закона. Халявщик
