беспечного существования у Алексеева заныло под ложечкой, и он покрылся холодным потом. Пожалуй, он подождёт с такими глобальными желаниями. Вдруг цивилизация погибнет, планета взорвётся, дудка сгниёт от старости, а он будет скитаться во Вселенной в темноте, страхе и одиночестве?
Но чего же тогда просить?! Чего желать?
Дудка успела запылиться от невостребованности на прикроватной тумбочке…
Может, попросить таланта? Только зачем?
С талантом надо работать, а работать Алексееву не хотелось.
Здоровья?! Его вроде бы и так хватает.
От бесцельного валяния на диване Алексеев начал толстеть, но просить у дудки хорошей фигуры было лень и неинтересно. Алексеев попросил собственный тренажёрный зал и пару дней с ленцой потел там под присмотром личного тренера.
– Хочешь дом в Калифорнии и голливудскую жену в жёны? – сонно спросил он тренера, когда тот надоел ему бесконечными придирками.
– Хочу, – выпучив глаза, кивнул тренер и тут же испарился по мановению дудки вместе с тренажёрным залом.
Жизнь у Алексеева, несмотря на отсутствие проблем, уверенно заходила в тупик.
Друзей не было. Любви не хотелось.
Всё это он мог получить мгновенно, по одному свистку. И от этого становилось тошно.
У него появилась привычка разговаривать с дудкой.
– Ну, хоть бы у тебя был лимит на желания! Вспомни, у твоих сородичей были ограниченные возможности! У цветика-семицветика было всего семь лепестков, Хоттабыч с каждым желанием хозяина лишался одного волоса в бороде, и их становилось всё меньше, золотая рыбка вообще была сволочь страшная – она и желания-то не очень охотно выполняла! А ты? Никакого характера. Только свистни! Хоть бы раз что-нибудь не исполнила, или исполнила бы, но не так. Всё интересней бы жить было!
Дудка молчала.
– Может, загадать, чтобы ты стала моей женой? Молодой и прекрасной?
Дудка молчала, а Алексеев подумал вдруг, что она будет несносной женой, к тому же наверняка любящей оральный секс, учитывая её прошлое дудки…
Счастлив ли он был?
О, да.
Счастлив, как только может быть счастлив обладатель чудесной дудки.
Но не более.
Началась затяжная депрессия. Отменять её свистком не хотелось.
Алексеев целыми днями думал, чего бы ещё захотеть, чтобы стать ещё счастливее.
Может, попросить что-нибудь для человечества?
Отсутствия войн и болезней, например. Чтобы все стали добрыми, красивыми, здоровыми, умными, порядочными, культурными, интеллигентными…
Представив беззубый, приторно—прекрасный мир, Алексеев чуть не завыл от тоски.
Нет, он начнёт с малого.
– Хочу, чтобы Пётр Петрович с первого этажа помолодел и начал ходить, – приказал он дудке и победно дунул.
Петру Петровичу было восемьдесят девять лет, он лет десять как был парализован и всё
