же стоят. Далеко. Просто сами по себе. А что с той стороны тянет теплом и запахом горячего воска с какими-то душистыми добавками, так это тоже можно вытерпеть, если не смотреть. Это куда проще вытерпеть, чем зажигалку в руках Монтроза. Которую тот, налюбовавшись, положил на кресло рядом со стаканом. Маред облегченно вздохнула, стараясь, чтоб это было незаметно. И вообще, ей сейчас будет не до свечей.
Монтроз сел рядом. Одним щелчком замкнул на правом запястье Маред наручник и, протянув цепь через резную спинку кровати, приковал левую руку. Подергал наручники, проверяя.
– Не жмет?
– О, что вы, все замечательно, – съязвила Маред.
– Вот и хорошо, – улыбнулась невозмутимая сволочь.
Маред закрыла глаза, но по щеке тут же легонько похлопала ладонь.
– Открой глаза, девочка. Я хочу, чтобы ты меня видела.
Подняв тяжелые веки, Маред с трудом вдохнула, уставившись мимо Корсара в темноту спальни. Спокойствие предательски исчезло, изнутри снова накатывали паника и липкий горячий стыд. Привязаны только руки, но она все равно беспомощна, и как же это страшно, оказывается.
– Ноги раздвинь. Вот так. И в коленях согни. Хорошая девочка. И очень красивая.
Лицо уже горело не хуже онемевшего и пылающего зада. Щеки, уши, шея… Эмильен звал ее красоткой, но он любил и видел в ней что-то особенное. Нет, Маред и до него не считала себя уродиной, но мужского внимания всегда избегала. Мужчины опасны, а она беззащитна. Рядом с Эмильеном она не боялась ничего, но теперь… Теперь Маред была только рада стать как можно незаметнее, и в Университете это отлично получалось. Кто обращает внимание на Чернильную Мышь? Только тот, кому срочно нужна контрольная работа.
А Монтрозу она нравилась. Он держал лицо непроницаемым, смотрел равнодушно, как на пустое место, но глаза – Маред видела – блестели от желания. Корсар ее хотел – и это страшило. А еще его наклонности… Настоящий мужчина, порядочный и достойный любви, должен быть ласковым и нежным. Все-таки женщины – хрупкие существа, об этом твердили все вокруг. Монтроз же пугал, почти как пламя. В детстве отец однажды повез Маред на море: врач посоветовал. Она была мала и запомнила только, как первая же волна подхватила ее и потащила за собой в море, крутя, словно щепочку. Вот такой волной был Корсар Монтроз…
– Ну что, девочка. Скажи что-нибудь, – велел Монтроз, усаживаясь рядом.
Усмехнувшись, он заглянул ей в глаза, небрежно и легко поцеловал. Одна рука ласково и совсем не страшно взъерошила растрепавшиеся волосы Маред, а вторая легла ей между раздвинутых ног, не позволяя сжать их.
Маред молчала. Ее обволакивал чужой запах: теперь куда меньше тянуло одеколоном и сильнее – самим Монтрозом: сильным, здоровым мужским телом. Запах свежести от его волос, теплое дыхание на шее и лице Маред, умелые и совсем не грубые пока прикосновения. Стыд мешал осознать происходящее, и это было даже хорошо, потому что Маред не хотела его осознавать, но Корсар прикасался к ней совсем
