я бы точно прожила!
Единственным утешением стало то, что всё произошло по слову Тин, – однажды, медитируя с закрытыми глазами, я увидела поверх знакомой темной снежной равнины серебристый отблеск, будто легкую туманную дымку. Сначала удивилась, а потом поняла, что это и есть те реки силы, о которых говорила Тин. Тем вечером я в первый раз зажгла свечу без огнива.
Тин меня похвалила и подарила купленный в Сухой Сохе кинжал с красивым куском старой бирюзы в рукояти. И велела тренироваться больше. И понеслось: я зажигала и гасила свечи, отпирала и запирала замки, научилась делать маленьких светлячков безо всяких лучин или свечей. Тин кивала. Но предупредила, чтобы я была осторожна – тренироваться не значит надорваться! Пожадничаю – могу потерять всё.
А еще она преподнесла мне сшитые ею лично две пары порток. С кривоватой красной вышивкой у пояса.
– Знаю твое отношение к парням. Да и беречь тебе пока себя надо. Вот, поставила я тут проклятую печать, насколько сил хватило.
– Проклятую печать? Тин, а это что?
– А какой мужик без твоего согласия шнурок развяжет или по-другому снимет, тот силы лишится. Думаю, на неделю или около того…
Я округлила глаза. Вот это да! Здорово-то как!
– Тин, а меня научи? Я тоже так хочу!
– Хорошо, научу. Но помни – это не игра. Пообещай, что просто шутить ты так не станешь. Это – только для защиты. И еще – всё равно всегда будь очень осторожной. Ты понимаешь, что, если парней будет двое, печать тебя не спасет?
Эх-х… жаль.
– Я слышала, что бывают магические щиты, которые защищают тело. Но я так не умею. Это тебе другого учителя надо искать.
Не хочу другого. Лучше Тин нет никого!
Тин протянула руку и взъерошила мне волосы надо лбом:
– Не бери пока в голову! Давай-ка на запруду сходим, искупаемся. Да и плаваешь ты пока неважно, а научиться надо бы – мало ли что? А потом раков половим.
Я облизнулась. Раки – вкусные!
Как мне казалось, кормила меня Тин на убой. Картошки, хлеба, пшенной или тыквенной каши было вдоволь. С маслом или кленовым сиропом. Не реже двух раз в неделю настоящая яичница, каждый день – козье молоко и утром каша на молоке, пару раз в неделю какая-нибудь мелкая лесная дичь – или жаркое, или похлебка. А еще были верши и ловушки для раков на бегущей с гор к югу от нашего дома речке Нестае. Деревенские сюда не ходили – час в одну сторону, полтора обратно – больно далеко. Да и зачем, если рядом с Зеленой Благоденью текла речка покрупнее нашей, звавшаяся Потавой? Тоже и с раками, и с рыбой.
Да и одевалась я не так, как раньше. Вслед за валенками у меня появились настоящие полусапожки на жесткой кожаной подметке. Сверху они затягивались на плетеный кожаный шнурок, как на кошелях. А на ноги полагалось надевать еще и носки. И менять и стирать их каждый день. А ступни тоже зачем-то надо было мыть. Тин смеялась, видя мое недовольство.
– Твоё
