style="font-size:15px;"> – С удовольствием, – отвечаю я.
Торт, конечно, маленько зачерствел, – но что с того?
Это самое вкусное угощение в моей жизни.
Несколько дней спустя вся наша компания вновь собирается на крыльце моей развалюхи – играем в карты. И мне даже везет, но тут вдруг наступает странноватая тишина. А затем из дома доносится звук.
– Телефон, – говорит Одри.
Что-то не так. Что-то нехорошее происходит – и внутри меня начинает шевелиться зловещее предчувствие.
– Ну, ты трубку будешь брать или нет? – спрашивает Марв.
Я встаю. Перешагиваю через дрыхнущего Швейцара. Во мне все трясется от неожиданного страха.
Телефон требовательно звонит – ну-ка, сними трубку, парень!
Я уступаю:
– Алло?
В ответ – тишина. Полная.
– Алло?
Опять ни звука.
– Алло? Кто это?
И тогда в ухо вползает голос, пробирающий меня до печенок. Вот прямо-таки вползает и долезает до самых печенок. Хотя сказаны-то всего три слова:
– Как дела, Джимми?
В груди все обрывается.
– Что? – переспрашиваю я. – Что вы сказали?
– Ты знаешь, о чем я.
И я остаюсь наедине с короткими гудками.
Возвращение на крыльцо дается с трудом.
– Эд, ты проиграл, – заявляет Марв.
Но мне не до злорадных реплик.
И не до карт – чего уж там.
– Да на тебе лица нет, – замечает Ричи. – Сядь, а то рухнешь.
Совет хороший. Я пытаюсь вновь сосредоточиться на игре.
Одри бросает на меня встревоженные взгляды: мол, все ли с тобой в порядке, Эд? Да, да, все нормально, Одри.
После игры она остается у меня, и я еле сдерживаюсь, чтобы не рассказать всю эту историю с Миллой и Джимми. На языке так и вертится вопрос: «Что же мне делать, Одри, дай совет?» Но ирония в том, что я и так знаю, как быть. И никакое другое мнение – даже Одри – не в состоянии ничего изменить. Все предельно ясно: пора двигаться дальше. Я избавил Миллу от одиночества, и наступило время либо заняться следующим адресом, либо вернуться к проблеме Эдгар-стрит. Конечно, я могу приходить к Милле с визитами, но пора делать что-то еще.
Решено. Двигаюсь дальше.
Вечером я, как всегда, вывожу Швейцара на прогулку. Уже поздно, но мы идем вниз, до кладбища. Там я захожу к отцу. А потом мы бродим среди могил.
И вдруг свет карманного фонарика ударяет мне прямо в лицо.
Точно, охранник.
– Ты вообще в курсе, который час? – интересуется он.
Кладбищенским сторожем оказывается здоровенный парень с усами.
– Без понятия, если честно, – отвечаю я.
– Одиннадцать минут первого! Ночью кладбище закрыто для посетителей.
Остается только развернуться и уйти. В другой раз
