вдовы купца первой гильдии Громова – Агрипины Фёдоровны. Здесь Панчулидзев арендовал три комнаты на последнем, четвёртом, этаже.
Они подошли к парадному подъезду. Полина, не дожидаясь, пока Панчулидзев откроет дверь, решительно шагнула вперёд и потянула ручку на себя. Панчулидзев покорно, как агнец, идущий на заклание, последовал за ней. По счастью, в парадном в это время не оказалось швейцара. Вообще-то, подъезд был предназначен для жильцов бельэтажа. Постояльцы «бедных», верхних, этажей поднимались к себе по лестнице со стороны «чёрного хода». Но для Панчулидзева хозяйка, имевшая почтение к титулам, сделала исключение. Он, впрочем, этой поблажкой прежде не пользовался, предпочитал входить и выходить в своё временное жилище незаметно. К тому же одним из непременных условий домовладелицы – дамы если не богобоязненной, то желающей прослыть таковой, был полный запрет на посещение жильцов какими бы то ни было женщинами. Панчулидзев до нынешнего дня это условие соблюдал безукоризненно.
По ступеням, покрытым ковровой дорожкой, они поднялись на второй этаж. Здесь у дверей апартаментов дорожка обрывалась. Полина выжидательно посмотрела на Панчулидзева, словно спрашивая, какая из квартир его. Он молча обогнал её и двинулся дальше наверх. Лестница здесь была без ковров, но чисто прибрана и освещалась настенными керосиновыми лампами. На третьем этаже она венчалась площадкой, с которой несколько дверей вели к квартирам победнее, а одна – на лестницу «чёрного хода». Панчулидзев распахнул эту дверь. Здесь было совсем темно. Он подал Полине руку и провёл её на свой этаж.
По длинной гулкой анфиладе, тускло освещаемой двумя масляными фонарями, они прошли к его квартире. Панчулидзев долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Отворив дверь, он пропустил гостью вперёд.
В квартире было полутемно. Полина сразу прошла к окну, выходящему в колодец двора и почти не дающему света, и посмотрела вниз. На фоне окна ему хорошо была видна её гибкая, ладная фигура.
Он очнулся не сразу. Зашуршал спичками.
– Не надо лампы, – не оборачиваясь, сказала она. – Нынче я останусь у вас…
На следующее утро Панчулидзев проснулся позже обычного, счастливый и опустошённый. Полины рядом не было.
Панчулидзев накинул халат и прошёлся по комнатам. Глянул на стол в прихожей в тайной надежде обнаружить записку. Полина исчезла, растворилась, как некий фантом. Только витающий в воздухе запах жасмина, сандалового дерева и ванили – аромат её духов «Букет императрицы» свидетельствовал, что прошедшая ночь ему не приснилась.
Наполненный сладкими воспоминаниями, Панчулидзев поначалу не подумал о том, что ничего не знает о ней: ни фамилии, ни адреса…
Впрочем, это грустное обстоятельство пришло ему в голову позже, после неприятного разговора с хозяйкой.
Агрипина Фёдоровна Громова, похоже, караулила его у дверей столовой, устроенной ею для своих небогатых постояльцев на первом
