переместили. И вот я здесь. Но и это не всё! Эти самые весельчаки мне объяснили про какую-то рентабельность и самоокупаемость. Я ни черта не понял, но чего ты поделаешь, коли ни рук, ни ног? А тут, на новом месте подо мной организовали инкубатор по выведению страусов из яиц. Мол, ровная температура объекта, его неподвижность и устойчивость, позволяют рассчитывать на те же эффекты для вывода страусят, как при использовании геотермальных источников! Ты прикинь! Меня, богатыря, в инкубатор! А ты тут в обмороки падаешь! Вместо того, что бы когти рвать. Ведь не сегодня, завтра и до тебя доберутся. Вон, с русалкой, что на ветвях сидит, скрещивать начнут. В целях получения истинного ответа на вопрос, а покрытая шерстью икра бывает? Холодностойкая. Для Заполярья! Кот дослушивать не стал. Достав откуда то из сапога подпилок, он быстро спилил замки, деловито сунул цепь в карман и заявил: Ну, я пошёл! Будут спрашивать, пускай к Пушкину обращаются. Кто куда, я в пункт скупки лома драг. металов, a там на самолёт и к маркизу де Карабас. Тот меня точно на яйца не посадит. Арриведерчи, братан. И исчез как тень в предутреннем тумане!
Новочеркаск. 1962 год
Капитана милиции Воскобойникова пригласили в кабинет начальника гор. отдела. Ничего необычного в этом не было. Участковый уполномоченный время от времени присутствовал на совещаниях и планёрках. Как говориться, в части касающейся. Например, если разрабатывалась операция совместно с операми из отдела железнодорожной милиции, поскольку в сферу его деятельности входил городской вокзал, а, также, центральная площадь этой части города, как раз перед местным крупным заводом. Oт вокзала до проходной пролегал тенистый сквер с красивыми цветочными клумбами, cам же центр города был километрах в десяти, за мостом через нехилую реку Дон! Старинный русский казачий центр лихорадило. Шёл суровый для народа 1962 год, коммунизм, навроде, вот – вот построят, а с прилавков стремительно исчезали мясо, сало, масло и молоко. Вокруг лежали казачьи станицы, тысячные стада бродили вокруг города, нагуливая вес, а жрать, если уж говорить правду, становилось нечего. На рынках цены взлетели на недосягаемую высоту. Хорошо, если были родственники вне города, картошки, или курей подбросят, a у кого их нетути? Грызи ногти? Анекдоты поползли. «Выходит на сцену Тарапунька с авоской-сумкой, там чего только нет. Mясо, колбаса, осетра хвост свешивается, икры банок пять черной. Изобилие! Его Штепсель и спрашивает, откуда? А Тарапунька и говорит. Я с утра сумку на радио вешаю, к вечеру полным полна!» По трансляции и правда послушаешь, неслыханные успехи. По продовольственным показателям не только ажур полный, перевыполнили всё что можно. Потом догнали, и ещё больше перевыполнили. Америка горючими слезьми плачет. Не может оправиться от того, что мы страну эту не только догоним, но и перегоним, позади оставим, в пыли от ушедшего в светлое будущее экспресса Союза братских
