style="font-size:15px;"> От любви отрекаться не надо —
Отопри потихоньку запор!»
Блюз
Спокойные шведы
с немытыми патлами,
в изжёванных бородах,
схожих с заплатами,
эстраду как дом
обживали старательно —
ходили, садились,
как будто трудились,
вставали зачем-то опять.
И голос тромбона
закручивал вспять
минуты,
секунды,
рога
и хвосты,
и негра,
торчащего словно цветы!
На берегу такое место
Похожее на Коктебель.
Здесь продаётся мирабель —
В гареме августа – невеста.
Её прозрачные глаза
Как брызги солнца
Красят берег.
Реки и неба бирюза
Любви, а не разлуке верят.
Ах, что такое Коктебель —
Теперь едва ли знает каждый.
Он, мною видимый однажды,
Напоминает мирабель.
Янтарный город на мгновенье
Запретным плодом в руку взят.
И вот – закончилось владенье —
Растаял жёлтый аромат.
Полночный тоскующий голос метана
Любовные песни лягушек весенних
укутаны семенем словно сметаной.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
Заря, без причуд продвигаясь к востоку,
пожарами бредит на утреннем стенде
и всех приголубит светло и жестоко.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
И примет нас день, но совсем не в объятья —
как братьев холодный расчётливый денди.
И будет смотреть не в глаза, а на платье.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
И только лягушки в любовном угаре
не знают про деньги, про бредни и бренди,
плевать им на даму в лиловом муаре.
О, модус вивенди!
О, модус вивенди!
Последний виадук
День сгорел сосновой спичкой.
Значит – будет ночь.
Солнце раскалённой бричкой
с косогора – прочь.
Скрылась солнца колесница —
пала в листопад.
И сияет и дымится,
и летит закат.
Свет его над миром держит
лес железных рук —
как последняя Надежда,
старый виадук.
Словно он всех нас живее,
словно – в небо дверь.
Упадёт и заржавеет.
И проснётся Зверь.
