целый день без пищи[100]. Напротив, в 1793 году медленное продвижение российского посольства объяснялось умышленным промедлением самого Кутузова, который не хотел прибывать в османскую столицу, прежде чем османский посол Мустафа Расих-паша достигнет Петербурга[101]. Путешествие, которое для многих поколений российских посланников было полно опасностей и вызовов, стало достаточно приятным времяпрепровождением, если верить описанию секретаря посольства И. Х. Струве:
мы составляли небольшую армию, которая продвигалась легко и весело и была с избытком снабжена всем, что могло способствовать нашему удобству и удовольствию… Наиболее знатные особы в свите посла ехали в красивых каретах, за которыми следовала длинная вереница повозок, нагруженных слугами и багажом. Процессию замыкал отряд хорошо дисциплинированных российских войск. Вдоль всей дороги собрались зеваки, удовлетворявшие свое любопытство видом столь многочисленной кавалькады[102].
Маршрут чрезвычайных посольств послепетровской эпохи отличался от пути, которому обычно следовали российские посланники в XVI и XVII столетиях, что свидетельствовало об изменениях в российско-османских отношениях. Чтобы достичь Константинополя, московские послы должны были пройти через земли непокорных донских или запорожских казаков, преодолеть жадных до подарков губернаторов Азова и Каффы или, что еще хуже, пересечь земли хищнических крымских татар и наконец испытать свое счастье в непредсказуемом Черном море. Напротив, Репнин и большинство других посланников XVIII столетия следовали по гораздо более безопасному пути через польские земли, которые по сути контролировались Россией, вассальные османские княжества Молдавию и Валахию, а также Силистрийский и Адрианопольский пашалыки. В то время как московским послам приходилось иметь дело с османскими властями в устье Дона и на юге Крыма, Репнин встретил на своем пути гораздо более обходительных православных подданных Порты. Его въезд в Яссы и Бухарест сопровождался большой помпой, и дни, проведенные в обществе молдавского и валашского господарей, были наполнены пирами и увеселениями[103]. В то время как его предшественники допетровской эпохи рисковали ударить в грязь лицом перед османскими губернаторами, Репнин проецировал власть и влияние, привлекавшее христианских подданных султана. Во время его пребывания в княжествах Репнина посещали представители высшего клира и бояре с петициями на злоупотребления господарей и записками, обосновывавшими исторические права Молдавии и Валахии, попранные греками-фанариотами, которые установили монополию на господарские престолы в XVIII столетии[104]. Принимая эти петиции и записки, Репнин действовал в соответствии с одним из положений Кучук-Кайнарджийского договора 1774 года, который предоставлял России право делать «представления» Порте относительно Молдавии и Валахии.
Османы придавали мало значения
Репнин – Петерсону, 6 сентября 1775 года // СИРИО. 1871. Т. 6. С. 356.
[
[
C м.: Мемориал молдавских бояр и Прошение поданное князю Н.В. Репнину от жителей Валахии, 30 августа 1775 года // СИРИО. 1871. Т. 6. С. 323–332, 345–346.
